Странная война, которая велась в Европе после сентября 1939 г., таким же странным образом закончилась совершенно неожиданным молниеносным разгромом Франции. Фактически большинство европейских стран оказались в германских руках.

По свидетельству очевидцев, в Москве были потрясены таким стремительным поворотом в войне. Расчеты Сталина на длительное противостояние воюющих держав и на возможность долгого использования Советским Союзом этого конфликта не оправдались. Прежде всего в Кремле справедливо опасались, что Германия может постепенно потерять интерес к СССР, поскольку страх перед угрозой войны на два фронта уже почти не существовал. Отмечаемые признаки периодического роста напряженности в советско-германских отношениях могли нарастать. К тому же в телеграммах советских послов из Прибалтики проскальзывала мысль о сохраняющемся интересе Германии к этому региону, хотя официально ее деятели разных уровней заверяли Москву, что ни Прибалтика, ни Финляндия больше не входят в сферу немецких интересов.

Для Сталина были неясны намерения Гитлера после победы над Францией: обратится ли он к подготовке вторжения в Великобританию или примет какие-либо иные решения. После захвата Германией практически бóльшей части Европы и усиления хотя и скрытых, но очевидных для Москвы противоречий с Германией перед советскими лидерами все более вставал вопрос о безопасности страны и создании более благоприятных условий на случай столкновения или даже войны с Германией. И в этом плане Сталин явно стремился продвинуться на Запад и предотвратить германское проникновение, преобладание или даже захват Прибалтики. И это обстоятельство также побуждало Москву ускорить решение прибалтийской проблемы.

Советское руководство понимало, что не могло быть и речи о серьезной реакции в оккупированных Германией европейских странах на какие-либо акции СССР в Прибалтике или в других районах. Вместе с тем оно, видимо, постоянно опасалось возможных секретных договоренностей между Германией и Англией, хотя заявление нового британского лидера У. Черчилля о том, что Англия будет вести войну с Германией до победного конца, несколько успокаивало. Именно в те дни впервые за много месяцев Сталин лично принял нового британского посла в Советском Союзе Стаффорда Криппса, но, как известно, дальше этого жеста дело не пошло.

В условиях, когда вся Европа была потрясена столь быстрыми германскими победами и когда можно было ожидать немецкое продвижение на Юг, Юго-Восток Европы и на Балканы, видимо, Сталин и решил ускорить решение прибалтийской проблемы. Мы не располагаем документами о каких-либо заседаниях Политбюро, касающихся обсуждения вопросов внешней политики. Но, учитывая дальнейший ход событий, можно предположить, что, получив известие о выходе 20 мая немецких войск к Ла-Маншу и фактическом разгроме Франции, советское руководство, видимо, немедленно приступило к действиям в Прибалтике. С учетом многочисленных фактов из донесений советских послов об усилении левых сил в Прибалтийских странах, скорее всего, в Москве полагали, что наступила благоприятная ситуация для изменения политической ориентации этих стран и реализации советских намерений.