Произвол властей всех уровней породил хаос в деревне. Крестьяне пытались искать средства самозащиты от этого произвола. По сводкам ОГПУ, на начальной стадии «раскулачивания» наиболее распространенными способами самозащиты являлись: подача заявлений женами «кулаков» о разводе с целью избежать высылки, раздача детей и подростков либо родственникам, либо в «приемыши» знакомым, использование связей с работниками низового советского аппарата с целью получения фиктивных документов, организация активных и пассивных форм противодействия односельчан высылкам «кулацких» семей, массовое бегство накануне и в ходе самой высылки и т. д.

Весной – летом 1930 г. в Сибири, где преобладало т. н. внутрикраевое переселение репрессированных крестьян, главным образом из южных и западных районов в северные и восточные, масштабы бегства из спецпоселков в прежние места жительства стали предметом обеспокоенности карательных органов. Начальник СКАУ Скрипко в докладной записке в НКВД, подготовленной в начале июля 1930 г., ситуацию с побегами и тактику поведения бежавших характеризовал так: «…с наступлением весны кулачество с семьями целыми партиями бежит к прежнему местожительству. Бежавшее с мест поселения кулачество в большинстве случаев скрывается, направляя в места прежнего жительства только свои семьи в надежде на то, что их жен и детей водворять без главы семьи на место поселения не будут, а в будущем и в отношении их самих будет отменена ссылка. Некоторые кулаки идут “на разводы” с женами, которые тотчас же вступают в брак с батраками и бедняками. <…> В Ачинском, Красноярском, Омском и др. округах края были случаи при попытках ареста вернувшихся с ссылки кулаков органами ОГПУ, милиции организованного выступления крестьян всех социальных прослоек… а в иных случаях даже имели место категорические протесты против возвращения кулаков в ссылку, а в особенности жен и детей»[1199].

Уже летом – осенью 1930 г. карательные органы отмечали массовое стремление репрессированных крестьян к прямому или косвенному («в обход») разделению семей (разнообразные попытки оставить несовершеннолетних детей, престарелых, иждивенцев на попечении родственников, выйти замуж и жениться на «вольных»). Органы, чтобы не допустить «распыления» (термин из карательной лексики) семей спецпереселенцев; совершенствовали карательные процедуры. Так, на запрос руководства НКВД в прокуратуру РСФСР о том, как поступать с ходатайствами от членов семей «кулаков», в которых они просят разрешить несовершеннолетним детям не следовать с родителями в ссылку или передать иждивенцев на попечение родственников и т. д., заместитель прокурора Герасимов 10 ноября 1930 г. дал следующее разъяснение: «1. Вам должно быть известно, что раскулачиванию и ссылке подвергалось кулацкое хозяйство (двор), а не только его глава. 2. Никаких “добровольно следовавших” в ссылку несовершеннолетних и совершеннолетних членов семьи, таким образом, быть не может. 3. Общее мнение по вопросу возвращения из ссылки (место поселения) кулаков 2-й категории общеизвестно и в подтверждении не нуждается <…> 4. Замужество и женитьбы не возбраняются. Необходимо только следить за тем, чтобы это не превратилось в обход и члены кулацких хозяйств не возвращались таким образом на родину»[1200].