Виктор Конецкий – один из подшефных Довлатовой – в повести «Кляксы на старых промокашках» выразительно описал посещение болеющей Маргариты Степановны:

Последний раз видел ее в больничной палате на двадцать мест в клинике 1-го Медицинского института. После очередного сердечного приступа. Ее туда увезла «неотложка». Я вошел в палату: двадцать железных коек, застеленных серыми армейскими одеялами. На койках лежали женщины, все одного возраста, т. е. без возраста. Я робко пробормотал: – Маргарита Степановна, вы тут? Одна из зековских серых фигур поднялась с койки: – Вика! Зачем вы пришли в этот гнидник? – Так получилось. – Последнее ваше письмо было из Мурманска. Я думала, вы еще далеко. Не смотрите на меня… – Знаю я все эти «не смотрите на меня». – Курить принес? – Да. Чисто американские. – Тогда иду. И она пошла ко мне, качаясь и виляя между коек. Серый арестантский халат распахивался на жутких ногах и жуткой груди. Так мы повидались в последний раз. Она была уже абсолютно одинока.

Последний раз видел ее в больничной палате на двадцать мест в клинике 1-го Медицинского института. После очередного сердечного приступа. Ее туда увезла «неотложка». Я вошел в палату: двадцать железных коек, застеленных серыми армейскими одеялами. На койках лежали женщины, все одного возраста, т. е. без возраста.

Я робко пробормотал:

– Маргарита Степановна, вы тут?

Одна из зековских серых фигур поднялась с койки:

– Вика! Зачем вы пришли в этот гнидник?

– Так получилось.

– Последнее ваше письмо было из Мурманска. Я думала, вы еще далеко. Не смотрите на меня…

– Знаю я все эти «не смотрите на меня».

– Курить принес?

– Да. Чисто американские.

– Тогда иду.

И она пошла ко мне, качаясь и виляя между коек. Серый арестантский халат распахивался на жутких ногах и жуткой груди.

Так мы повидались в последний раз.

Она была уже абсолютно одинока.

Может быть, Конецкий по-писательски пережимает, сгущая краски, но общая мрачноватая атмосфера им передана верно. Не зря Довлатов позднее в письмах не раз говорит о печальной судьбе Маргариты Степановны. Так в письмах к И. Меттеру неоднократно упоминается «бедная Мара», «любимая несчастная тетка».

Маргарита Довлатова и ее муж Аркадий Иосифович умерли в ноябре 1975 года.

Себя и окружающих Довлатов видит иначе по сравнению с благополучным таллинским периодом. Глава о журнале в «Ремесле» называется просто и доходчиво: «Клубок змей». Для всех сотрудников «Костра» находится меткое недоброе слово:

Заместителем редактора «Костра» был старый пионервожатый Юран. За восемь месяцев я так и не понял, что составляет круг его обязанностей. Неизменно выпивший, он часами бродил по коридору. Порой его начинала мучить совесть. Юран заходил в одну из комнат, где толпилось побольше народу. Брал трубку: – Алло! Это метеостанция? Фролова, пожалуйста! Обедает? Простите… Алло! Секция юных натуралистов? Валерия Модестовна у себя? Ах в отпуске? Извините… Алло! Комбинат бытового обслуживания? Можно попросить Климовицкого? Болен? Жаль… Передайте ему, что звонил Юран. Важное дело… Алло!.. Секретарша однажды шепнула мне: – Обрати внимание. Юран набирает пять цифр. Не шесть, а пять. И говорит разную чепуху в пустую трубку. Симулирует производственное рвение.