—

О-о! Здесь всё очень неплохо, – охотно откликнулся Захария. – Алина поступила на отделение социальной психологии и одновременно осваивает различные спецкурсы. Последний, насколько я понял, связан с арт-терапией, так что умение рисовать ей весьма пригодилось.

Теперь уже Захария не просто сидел, но с удовольствием поглаживал Еву, которая только что вошла в комнату, сначала потянулась к нему через кресло и лишь получив ответный сигнал, мягко вспрыгнула ему на колени.

—

А как насчёт художественных способностей? – спросил я, тоже вынужденный обратить внимание на Диану, давно и прочно расположившуюся рядом со мною, но сейчас, после появления Евы, пожелавшую получить свою порцию ласки.

—

Пока не могу сказать ничего определённого, – ответил совершенно умиротворённый Захария: Ева знала своё дело. – Думаю, достаточно того, что Алина теперь знает, что ничего не знает, а Ваня великолепно стимулирует её желание учиться. Скажу больше, – он медленно повёл своими выразительными глазами, – если известная вам категория «думающих людей» занята, в основном, поисками истины и ответов на вопрос: «Как жить?», то Алина хотя бы один из этих вопросов: «Как жить дальше?» – по мере сил, разумеется, – пытается решать. Похвально, не правда ли? – если учесть, что она никогда прежде об этом не задумывалась. Могла и дальше не задумываться, поощряемая изобилием впечатлений, соблазнов и огней большого города.

Захария испытующе посмотрел на меня и неожиданно добавил:

—

И вдруг судьба дарит ей такое счастье – возможность пострадать!

—

Захария, – остановил я его, – согласитесь, вы это только что сейчас придумали. Алина так не говорит.

Зря вы смеётесь! Конечно, не говорила и не говорит, но суть происходящего – поверьте мне на слово – она интуитивно ощущает именно так. Ведь ей уже известно, и не понаслышке: тот, кто в страдании ожесточается, обычно плохо кончает. Те же, кто его принимают как необходимую и естественную часть своей жизни, получают шанс более достойно и с меньшими потерями выйти из ситуации.