– Чем? Чем? Животом заболела. Схватило ее. Я и ссадил. Она тут помрет, а мне отвечать. Был уже у меня такой случай.

– Когда Раздольск проходили?

– С опозданием идем, часов на пять. Проходили Раздольск ночью, в два тридцать так, – ответил проводник.

– Значит, так. Я оставлю охрану, иду звонить. Чтоб ни одна мышь из вагона не вышла. Отвечаешь головой. Понял? – жестко спросил лейтенант, и проводник мгновенно понял.

Из развалистого и подпитого мужичка он вдруг превратился в понятливого и услужливого.

– Понял. Никто не выйдет. Не пустим, – торопливо закивал он маленькой черной головой.

…Лейтенант в спецкомнате соединяется с начальством.

– Товарищ капитан! Докладываю: Анадурдыева снята с поезда в Раздольске в два часа ночи скорой помощью. Часа два на дрезине. Есть, есть дрезина. А что с этими, в вагоне, с пассажирами, – задержать? Как? Оцепить? Организовать охрану? Ясно! Ясно. Понял – вагон уже отогнали. Есть отогнать подальше. Понял, товарищ капитан.

…Екатерининская больница оцеплена солдатами. Посты расставлены и снаружи, и на территории больницы. Из помещения, на двери которого висит надпись “Морг”, выходят двое в противочумных костюмах.

Множество солдат. Люди мерзнут. Хаотическое движение к воротам, от ворот. Выезжает машина – с проверкой документов, специальным разрешением. При выезде машину обливают дезраствором.

В отделениях врачи проводят разъяснительные лекции среди пациентов. Один из заведующих, рассадив ходячих хирургических, послеоперационных, сообщает им:

– В первую очередь, инфлюэнца опасна для ослабленного организма. Вы все, перенесшие операции, в особо опасном положении. Во избежание эпидемии необходимо соблюдать повышенные меры осторожности. Мы раздадим вам марлевые маски, просим без них в коридор не выходить, и вообще необходимо ограничить контакты. Из палаты выходите только по необходимости. Общей столовой пользоваться не будем, еду санитарки вам будут разносить по палатам. И еще: при первых же признаках недомогания немедленно сообщать об этом медперсоналу. Я, как и весь наш персонал, тоже на карантине. Так что неотлучно нахожусь в отделении, – закончил врач.

– Василь Андреич, – поинтересовался молоденький парнишка, – а меня завтра выписать хотели. Меня что же, не выпишут?

– Завтра не выпишут, Костин. А если будешь очень скучать, мне придется тебе еще раз аппендэктомию сделать. А? – шутит врач.

– Ну уж нет, лучше я так потерплю, – отказался парень, улыбаясь.

…У телефона Сорин, он разговаривает с Сикорским.

– Состояние тяжелое, Лев Александрович. В сознание не приходил.