Невыносимая легкость

Современные историки искусства утверждают, что с началом Второй мировой войны художественно-дизайнерское направление ар-деко становится невостребованным и несвоевременным. Европа, а потом уже и Америка, не могут себе позволить роскоши, рафинированной изысканности и легкомыслия. Мир так встряхнуло, что фигуративное искусство рассыпалось на части – и абстракция становится самым выразительным языком живописи. Тем единственным языком, который уместен для разговора об ужасе времени. Эпоха ар-деко завершается, но только не для Эрте. Он продолжает мечтать и изобретать новые силуэты, рассыпать жемчуг, кроить бархат и парчу, плести головоломные узоры. Но сосредотачивает усилия на той сфере искусства, где его воображение востребовано: театр, мюзик-холлы и кабаре.

В послевоенное время об Эрте знают совсем немногие – массовая культура, чутко следующая веяниям времени, исключает ар-деко из стилей-фаворитов. В 1950-х рисовать для Harper’s Bazaar начинает Энди Уорхол. Пройдет пара десятков лет, пока в конце 1970-х та же массовая культура не начнет возрождать интерес к искусству, моде и культуре 1920-х годов. И весь этот блеск дорогих материалов, экзотические мотивы, длинные мундштуки, плиссировки и платья на одно плечо (когда-то в 1920-х именно Эрте придумал эту модель декольте) станут обжигающе модными. И вдруг оказывается, что один из классиков ар-деко не просто жив и полон творческой энергии, а что все это время он только и делал, что работал в новом модном стиле.

В ближайшие 20 лет Эрте будет путешествовать, издавать альбомы новой и забытой старой графики, лить скульптуры из бронзы с инкрустацией и позолотой, писать книгу воспоминаний, носить яркие жилеты и меховые галстуки, ездить с выставками через океан и обратно, расписывать стены в домах голливудских звезд, вдохновлять полиграфических дизайнеров – словом, все то же самое, что и всегда, только теперь за 100 миллионов в год.

Эрте заболел внезапно во время одного из путешествий, умер быстро и неожиданно. Он 97 лет прожил в прекрасном, легкомысленном, безграничном мире грез, который если и давал трещины, то очень редко.

Мауриц Корнелис Эшер: изгой, вывернувший мир наизнанку

Мауриц Корнелис Эшер: изгой, вывернувший мир наизнанку

Несмотря на то что имя Маурица Эшера известно любому человеку, мало-мальски разбирающемуся в искусстве, этот художник всегда стоял особняком среди коллег. Да что там говорить, некоторые искусствоведы даже сомневаются, стоит ли относить его работы к современной живописи. И с ними сложно поспорить, ведь за всю свою карьеру Эшер не написал ни одного живописного полотна. Его волновали исключительно гравюры, орнаменты и узоры. Он мало интересовался коллегами-художниками и не общался ни с кем из них (по крайней мере, не сохранилось никаких тому свидетельств), что лишь усиливало его позицию аутсайдера. Но при этом Эшеру с его мозаичными узорами, невозможной архитектурой и бесконечно воспроизводимыми рисунками удалось достичь того, о чем многие художники того времени могли только мечтать. Эшер прославился при жизни и умер в преклонном возрасте практически признанным гением.