– Извини.

– Так что происходит?

– Джина лишилась галереи в мае. Она никому не рассказывала, ей слишком стыдно об этом говорить. Тогда как у меня осенью будет большая выставка. Она думает, что я рассказал тебе, поэтому расстроена.

– Но ты не рассказывал.

– Вот, теперь рассказал.

Мы останавливаемся и стоим рядом, глядя на спящие лодки. Я жду.

– Это я виноват, что мы поругались, – произносит он. – Я разозлился, что она так с тобой разговаривала. Вышел из себя.

То, что Джонас поставил меня выше Джины, вызывает у меня всплеск кошачьего удовольствия, которое мне не следует испытывать, но я говорю:

– Это было глупо.

– Джина тебя любит, ты же знаешь. Но она в курсе, что мы разговариваем обо всем. Наверное, если бы моим самым давним другом был мужчина, ей было бы легче.

– Это просто смешно, – фыркаю я. – Джина – Гибралтарская скала.

Но я знаю, что он говорит правду. Видела это – надлом, уязвимость, которую она выказала, когда думала, что никто не смотрит, то, как обмякло и сгорбилось ее тело, когда Джонас уходил от нее, не оглядываясь. Однако какой-то первобытный инстинкт во мне понимает: признание малейшего холодка между мной и Джиной приведет к тому, что на свет выйдет – что именно, я точно не знаю. Меня переполняет нервозная энергия.

– Тебе надо было остаться сегодня с ней, – говорю я. – Подлатать ваши отношения.

– Мы подлатали. Все хорошо. И мы с тобой всегда смотрим салют вместе.

– Могли бы и пропустить год.

– Это же традиция.

– Так же, как есть индейку на День благодарения. Но честно говоря, индейка сухая и безвкусная. Кто ее на самом деле любит?

– Я, – произносит Джонас. Берет меня под руку, и мы идем по пирсу к остальным.

Пять дней назад. 27 июля, Бэквуд

Воскресенье. Питер, мама и дети уехали на блошиный рынок – их еженедельный ритуал, состоящий в том, чтобы копаться в барахле других людей в поисках жемчужин, в качестве которых обычно выступают ужасная ламинированная репродукция девушки Гибсона, пьющей «Кока-колу», или книга о том, как ловить рыбу на муху, увидев которую Питер решил, что она ему однажды пригодится. Потом они обедают в кафе морской кухни, где Питер каждый раз пытается убедить детей попробовать сырые устрицы или сэндвич с лобстером, но они неизменно заказывают тридцатисантиметровый хот-дог в булочке с маслом.