– Джаспер, – позвала Лина. Джаспер остановился и обернулся, и они оказались лицом к лицу в коридоре, покрытом серым ковролином, – пустом, но наполненном приглушенным стрекотом и непрерывным электронным писком телефонов. Между ними лежала полоса холодного света; потом открылась дверь конференц-зала, и из нее высыпали участники собрания в костюмах цвета хаки и кардиганах. Когда они ушли, Джаспера уже не было.

Лина скользнула обратно в кабинет Дэна и села в свое кресло, крепко упершись ногами в пол и вцепившись руками в подлокотники.

Помощник Дрессера громко прошептал: «Рон», приподнял брови и постучал по своим часам.

– Сейчас, – сказал Дрессер, взглянув на помощника. – Мне нужно на самолет, но я хотел лично приехать и поблагодарить вас за вашу трудную работу. Я принимал это дело очень близко к сердцу. Я благодарен вам всем за вашу преданность делу. Дэн, мы скоро снова поговорим, без сомнения.

Дрессер и его помощник поднялись. Дэн и Гаррисон вскочили, чтобы проводить их, но Дрессер подошел к Лине. Она не встала, и он пристально посмотрел на нее сверху вниз.

– Лина, мне было очень приятно работать с вами. Если вам когда-нибудь понадобится работа, пожалуйста, позвоните мне. – Он протянул ей визитку. – Мне нужны люди, преданные своему делу. Люди, которые верят в то, что делают. Это большая редкость в нашем мире.

Лина молча взяла карточку. Краем глаза она заметила, что Гаррисон скривился, пытаясь скрыть зависть.

Дэн выпроводил Дрессера из комнаты, а затем вернулся, упал в мягкое кресло за письменным столом и со свистом выдохнул.

– Мне очень жаль, что это дело закрыто, – сказал он, поворачиваясь к своим старинным юридическим книгам. Его лицо смягчилось, и на какое-то мгновение Лина увидела молодого Дэна, пристально вглядывающегося в корешки американских судебных тяжб. Тени под глазами смягчились, морщины вокруг рта разгладились, прическа показалась менее демонстративной – как у человека, которому все равно, как он выглядит, который думает только о справедливости и несправедливости, о ходе истории, о делах, которыми нужно гордиться, о делах, которых нужно стыдиться. Дэн развернул кресло, придвинулся вплотную к столу, его лицо вытянулось под ярким светом лампы, и он снова стал Дэниелом Дж. Олифантом Третьим, партнером «Клифтон и Харп»: усталым, торопливым и раздраженным.

– Но ничего не поделать, – сказал Дэн. – А у меня тут скопилось до хрена других дел. Просто до хрена. И, честно говоря, это дело о компенсации было трудным для партнеров. Дэйв не думает, что нам сейчас нужно что-то подобное. Есть более простые способы достичь расового равенства – похоже, что в этом году мы принимаем Джо.