Только что прошел Военный совет и, казалось, все было взвешено, определено, намечено, отданы приказы и спущены директивы, но командующий армией решил теперь уже один на один с картой еще раз проанализировать отданные распоряжения.

Пока все вроде шло хорошо. Более того, боевая задача, поставленная войскам, была выполнена на три дня раньше срока, установленного приказом Военного совета фронта. В связи с этим Глаголев недавно вручил генералу Миронову текст Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденом Красного Знамени его 98-й дивизии. Она, находясь на левом фланге армии, первой вышла к австрийской границе и, с тяжелыми боями прорвав глубокоэшелонированную оборону противника, вошла в район Винер-Нойнштадта, взяв Нойнкирхен. 356-я пехотная и 37-я кавалерийская дивизии СС, не выдержав ее натиска, отошли обескровленными и заняли новую оборону в предгорьях Австрийских Альп. Нетрудно было догадаться, что немцы рассчитывали здесь, заняв доминирующие над населенными пунктами и дорогами высоты, отсидеться, привести в порядок и пополнить изрядно потрепанные части, а затем и перейти в контрнаступление. Вот эта-то сторона дела и не давала Глаголеву покоя. Каждый упущенный день мог стоить потом многодневных затяжных боев в Альпах.

В дверь постучались.

— Войдите, — сказал командующий армией, не отрываясь от карты.

Вошел начальник штаба генерал-майор Рождественский. На лице его была неловкая улыбка.

— Василий Васильевич, из Вены прибыли два парламентера. Говорят, что они посланы штабом движения австрийского Сопротивления. Просят у вас аудиенции.

— Ну, валом поперли, — сказал Глаголев. — Только что был бывший председатель австрийского парламента Реннер, теперь эти… Что ж, пригласите их, — Глаголев свернул карту и выпрямился.

В комнату вошли два человека. Один из них, небольшого росточка, был в комбинезоне, другой, высокий и статный, в унтер-офицерской форме с погонами старшего фельдфебеля, перепоясанной ремнями. Оба, как Пат и Паташон, стоя рядом, разом ударили каблуками, вывернули вперед локти, громко поздоровались.

— Переводчика! — бросил Глаголев и показал рукой на стулья. — Прошу, господа. Зицен зи.

Парламентеры благодарно кивнули, не спеша прошли и сели на указанные места.

В дверях показался гладко выбритый, щеголевато одетый во все новое капитан.

Глаголев кивком головы пригласил его тоже сесть и сел сам.

— Спросите их, капитан, с кем я имею честь говорить и кем конкретно они уполномочены для встречи со мной.

Высокий заговорил первым, и капитан быстро, четко начал переводить: