— Именно так, Федор Иванович, — сказал Аношин.

— Почему не доверяет? — спросил командующий 4-й армией Захватаев.

Аношин развел руками.

— Соколл вынужден был примкнуть к антифашистской подпольной организации, ищущей поддержки в войсках, и, по его словам, пока обязан считать себя членом ее центрального комитета, не однородного по составу. Фактически он один имеет связь с группами Сопротивления.

— Велики ли эти группы? — опять спросил Захватаев.

— Среди австрийских частей два запасных пехотных батальона, одна артиллерийская батарея и около тысячи двухсот солдат в составе других частей, — ответил Аношин.

— Тю! — сказал Глаголев. — Капелька в море.

— Но дорог почин. Соколл уверяет, что к ним могут присоединиться до двадцати тысяч венцев и они ждут только нашего наступления. Вы, товарищи, конечно, понимаете, как здорово дезорганизовало бы оборону противника это восстание и облегчило бы нам разгром немецких дивизий. Наша задача с вами наконец-то наголову разбить Дитриха Зеппа, этого арденнского «героя». Если ему повезло вырваться из «мешка» под Балатоном, то теперь надо сделать все, чтобы этот гитлеровский прихвостень живым попал в наши руки. Не забывайте, это тот самый Зепп Дитрих, который зарекомендовал себя еще в Харькове отъявленным палачом. Он должен предстать перед судом советских граждан. Перед штурмом Вены, товарищи генералы, об этом должен знать каждый ваш солдат, каждый офицер.

Аношин тяжело свел к переносью брови, на его побледневших скулах пятнами заиграл румянец.

— Товарищи генералы, я поручаю вам немедленно подготовить обращение ко всем солдатам, сержантам и офицерам под девизом: «Сокрушить последние оборонительные рубежи гитлеровцев, час нашей победы настал!», — он поглядел на Толбухина, как бы чего-то выжидая, потом сказал: — У меня все, товарищ маршал.

— Я хочу еще добавить к сказанному, — снова поднялся Желтов. — Мы только что получили телеграмму за подписью товарища Сталина…

При этих словах все как-то подтянулись, насторожились.

— Наряду с указаниями войскам нашего фронта, — продолжал Желтов, — товарищ Сталин еще раз особо подчеркивает, что если раньше, освобождая свою страну от немецко-фашистских захватчиков, мы имели своей целью только освободительную миссию, то теперь к этой миссии добавляется миссия политическая. Идя по Западной Европе, мы обязаны быть более бдительными, более строгими к себе, более совершенными в коммунистическом мировоззрении. Мы с вами, военные, лишь часть великого советского народа — и надо, чтобы это видели здесь.

Желтов сел, а Толбухин, поглядев на часы и так и не притронувшись к голубенькой фарфоровой чашке с чаем, сказал: