— Ол-райт! Ол-райт! — нисколько не обиделся он и побежал к своим популяризировать русский метод обмена втемную и одновременно «дурить» их.

Хохоту над ним было немало.

А Макаров тем временем вел совсем далекий от шуток разговор с командиром американской дивизии. Высокий, в форменной, из тонкого сукна, куртке с отложными бортами, в зеленоватой сорочке с черным галстуком и в берете, генерал выглядел щеголем. Лицо у него, холеное, полное, по-молодому цветущее, было надменным и сердитым.

Они разговаривали под открытым небом в стороне от солдат. Рядом с ними стояло еще несколько офицеров — советских и американских, в том числе переводчики. Генерал выразил свое неудовлетворение тем, что советские войска «оккупировали» (он так сказал) Пльзень и Страконице, пленили немецкую дивизию, которая должна была сдаться американцам.

Макаров ответил через переводчика:

— Переведите уважаемому господину генералу. Первое: мы лично не оккупируем территорию дружественной нам Чехословакии, а освобождаем ее от немцев. Мое командование поставило мне задачу выйти к городам Пльзень и Страконице, которые, согласно договоренности с вашим командованием, являются пунктами демаркационной линии между нашими войсками, что я и сделал. Поэтому все ваши претензии вы можете адресовать только моему командованию, но не мне. Второе: немецкая группировка армий «Центр», как вам известно, была сосредоточена восточнее Праги. Сейчас она полностью окружена нашими войсками. Поэтому некоторые ее соединения, прорвавшиеся к западной границе Чехословакии, принадлежат тоже нам со всем их вооружением и техникой.

Генерал, насупив брови, вроде бы случайно повернул голову и посмотрел на Отаву, за которой на ровном чистом скате стояла его техника.

Макаров перехватил взгляд, понимающе усмехнулся.

— Господин генерал, мы солдаты — и не нам с вами решать конфликты…

Но и это было еще не все. Чуть позже Макаров и Прибытков встретились с мэром города и попросили его обеспечить войска продовольствием.

— Я дал такое указание, — сообщил мэр города. — И оно завтра будет выполнено, хотя генерал запретил это делать.

— Ну и ну, — усмехнулся майор, — союзнички!

Наступила ночь, сочная, синяя, не чета австрийским беспросветным ночам. Солдаты, подчиняясь командам старшин и взводных, укладывались спать. Поле за чертой шоссе тоже опустело от американцев. Одни наши часовые зорко всматривались за Отаву, где рядами на взгорье густо стояла американская техника. Тоненько свистели в кустах ночные вьюрки, и под этот свист спокойно отходили ко сну солдаты, ничего не знавшие о разговоре американского генерала с их командиром полка.