Лука рассказывает, что, когда Петр сидел во дворе первосвященника и ждал приговора, Иисус взглянул на него.

До последних археологических раскопок было совершенно непонятно, как один мог увидеть другого. Раскопки показали, что в западной части резиденции Каиафы был помост, с которого проглядывалось все, что происходит внизу, во дворе, — оттуда и смотрел Иисус.

В этом же здании археологи обнаружили тюремные камеры и приспособления для бичевания (очевидно, низкие каменные столбы, к которым привязывали осужденных).

Начался суд.

16. «Многие лжесвидетельствовали на него, но свидетельства их были недостаточны» (Марк, 1, 56).

«По свидетельству двух или трех свидетелей должен умереть виновный, но не должно казнить по свидетельству одного» (Второзаконие, 17, 6). Одиночный свидетель должен был сам подвергаться телесному наказанию, как нарушающий закон Моисея. Свидетельствовать можно было только то, что видел и слышал сам. Если свидетели заявляли о том, что они сами были свидетелями преступления, то с этого начинался процесс.

Допрашивали свидетелей поодиночке и только о главных обстоятельствах, о времени, о месте, о способе свершения преступления; что касается обстоятельств побочных: обстановки, качества предметов, окружающих преступление, — то они составляли так называемый «разопрос», которым процесс оканчивался. Только при полном согласии всех этих пунктов показаний свидетелей получало силу доказательство (Марк, стр. 91).

В случае с Христом дело обстояло так, что хотя свидетельств было много, но они не составляли согласованной группы. Один свидетель не подтверждал другого. Но вот выступили два согласованных: «Мы слышали, как он говорил: я разрушу храм сей рукотворный и через три дня воздвигну другой, нерукотворный». Если дело шло о богохульстве, публика удалялась. Даже свидетели не все должны полностью повторять текст богохульства, достаточно сказать: «И я слышал то, что и они». Здесь-то и произошло разногласие: дело в том, что Христос о храме говорил дважды и один раз сказал: «Могу разрушить храм Божий и в три дня его создать», — неполное совпадение этих формул (сначала приводились, очевидно, более мягкие) и сделали оба свидетельства недействительными (а изменять показания на суде было нельзя) — итак, процесс как будто был проигран. Но Каиафа обращается к Христу с заклятием, строго запрещенным для обращения к подсудимому. По древнейшему праву заклятие (клятву именем Господа) могли давать только свидетели (клятва для обвиняемых была возможна лишь по денежным делам). В особенности это было запрещено в делах, по которым мог быть вынесен смертный приговор (это значило бы прямо толкать подсудимого на клятвопреступление). Кроме того, сказанное подсудимым не имело юридического значения, ибо, во-первых, это значило осудить человека по единственному свидетельству; во-вторых, наш закон никого не осуждает на смерть на основании его собственного признания (Маймонид). Nemo morte aficiatur suo testimonio (рабе Бартенор).