Многотысячелетняя история демонстрирует нам постоянные картины неоднократных попыток преодоления национальной самоизоляции отдельных народов и построения имперских держав. Только в условиях имперского бытия понятие титульной нации неожиданно получает качественно иное содержание, а озвученные проблемы – свое разрешение.

Первые примеры этих попыток нам дарит Восток: Хеттская империя, Египет, Израильское царство (в известной степени), Ассирия, Вавилон, Персидская держава, государство Александра Македонского. Они первыми перешагнули границы для объединения иных народов в рамках единой вселенской империи. Однако в конце концов потерпели неудачу по одной и той же причине – не смогли преодолеть собственной национальной исключительности.

Это продолжалось до тех пор, пока на авансцену истории не выступил Рим. Уже первоначально формирование римской нации существенно отличалось от иных примеров. Так, их первый царь Ромул (753—716 до Р.Х.), видя, что возведенный им город Рим мало заселен, решил хитростью заманить людей низкого происхождения, включая даже рабов, от других народов, предоставив им права гражданства. Пожалуй, наиболее показательной была история с похищением римлянами сабинянок, приведшая к войне двух народов, а затем к их объединению под единым именем римлян. Как говорят, в честь этого события все римляне получили второе имя «квириты» – от названия сабинянского города Курам. Как видим, в свойствах римской души присутствовали качества, неизвестные другим народам древности[769].

Правда, затем эти опыты прекратились – Римское государство стало крепким и многочисленным. Теперь в понимании древнего римлянина государство также отождествлялось исключительно с его народом, и он с величайшим терпением отделял нормами права римлян от союзников, перигринов и варваров. Но уже во время 2‑й Пунической войны в минуту великой опасности Римский сенат пошел на беспрецедентный поступок: он дал права гражданства 8 тыс. молодым рабам, добровольно записавшимся в действующую армию[770]. Эта был настоящий переворот в политическом сознании того времени – первый, но не последний.

Вслед за этим стоики и великий правовед Рима Цицерон (106—43 до Р.Х.) пришли к важному выводу, что государство может быть только всемирным, и это государство – Рим. Нет, конечно, конкретные прагматики, они не спорили с действительностью и соглашались, что помимо Римского государства существуют еще и иные. Однако в их понимании остальные политические союзы относились к Риму как отдельные дома ко всему городу, как часть к целому[771].