Исследователь истории русского масонства А. И. Серков сообщает, что в ходе «подписки» о своем участии в Союзе благоденствия в Москве заявил «титулярный советник, надзиратель Старобельского питейного сбора, бывший поручик Мартин Михайлович Грабовский»[822]. Действительно, такое лицо, занимавшее указанный служебный пост в 1822 г., существовало. Однако, при обращении к первоисточнику, среди донесений об отобранных «обязательствах» о «непринадлежности» к тайным обществам, которые в соответствии с рескриптом императора пересылались министру юстиции, обнаруживается отношение директора департамента государственного казначейства, направленное в канцелярию министра финансов, из которого следует, что признательную «подписку» дал не М. М. Грабовский, а надзиратель того же питейного сбора, сослуживец Грабовского Иван Моисеевич Любавский (Любовский)[823].

Отношение от 30 июля 1826 г. за № 14186 гласит: «Между обязательствами, полученными с последнею почтою из Воронежской казенной палаты от чиновников ее ведомства на основании высочайшего рескрипта 21-го апреля сего года, департамент государственного казначейства, найдя обязательство, данное надзирателем Старобельского питейного сбора титулярным советником Любовским, что он во время служения своего в Москве принадлежал к бывшему там Тайному обществу под названием Союз благоденствия, имеет честь препроводить оное особенно в канцелярию г. министра финансов»[824]. К отношению было приложено «обязательство» самого Любовского («с препровождением обязательства за № 110-м»), которое в деле не отложилось[825].

Согласно «Месяцослову… на 1827 г.», по состоянию на 6 января 1827 г. надзирателем Старобельского уездного правления питейного сбора Воронежской казенной палаты служил титулярный советник Иван Моисеевич Любавский[826]. Последствия признания Любавского не выяснены, но очень характерно, что на него было сразу обращено внимание министра финансов, а затем, 21 сентября 1826 г., оно было препровождено в полицейское ведомство. Признание в членстве, тем более сделанное не в особых условиях следствия, а при «добровольной подписке», следует оценить как весьма авторитетное, если не бесспорное, свидетельство о членстве.

Переходя от «самопризнаний» к свидетельствам, принадлежащим лицам, состоявшим в декабристских обществах, выделим, прежде всего, наиболее достоверные из них. Это свидетельства тех, кто либо сам принял лицо, на которое дается показание, либо был этим лицом принят в тайное общество.