При том что фамилия Христиани была отмечена чиновниками следствия в показаниях Басаргина, Следственный комитет не спросил последнего о названном им новом лице. Хотя Басаргин не раз ссылался на сведения о составе тайного общества, сообщенные ему Бруннером, в отношении Христиани не было произведено никаких запросов ни у Басаргина, ни у других подследственных, как это было в подобных случаях.

К свидетельствам осведомленных участников тайных обществ, содержащимся в следственных показаниях, примыкают данные, сообщенные в доносе члена Союза благоденствия М. К. Грибовского (1821 г.), входившего в его руководящий Коренной совет, а следовательно, человека безусловно осведомленного о персональном составе этого общества. Среди членов, присоединившихся к Союзу в 1819–1820 гг., Грибовский называет Прижевского и Реада: «…В Петербурге [в 1819 г.] приняли управление Тургенев, фон-дер-Бригген и Глинка… в Москве Муравьевы, в Тульчине Бурцов. Влиянием их и Фонвизина вступили в Общество: М. Орлов, Граббе, Реад, Юшневский, Прижевский и пр[очие]»[882].

Грибовский передает довольно точные данные о вступлении перечисленных лиц в тайное общество. Действительно, по имеющимся данным, в течение 1818–1819 гг. М. Ф. Орлов был принят А. Н. Муравьевым, П. Х. Граббе – М. А Фонвизиным, а А. П. Юшневский – И. Г. Бурцевым[883]. Автор донесения весьма точен и в отношении персонального состава: все перечисленные им лица были обнаружены на следствии (в том числе упомянутый в доносе П. В. Хавский). Следовательно, доверие к информации Грибовского существенно возрастает. К этому следует добавить, что поскольку автор доноса входил в состав управляющего органа Союза благоденствия, он, очевидно, контактировал с большим числом членов. Это был человек, очень близкий к лидерам общества, располагавший информацией о количественном росте общества и его составе. Он имел возможность черпать информацию из «первых рук», от осведомленных Ф. Н. Глинки, Н. И. Тургенева, И. Г. Бурцова, секретаря Союза С. М. Семенова, с которыми был хорошо знаком[884]. Поэтому сведения Грибовского следует признать безусловно авторитетными.

Что касается Прижевского, то данное лицо достаточно сложно идентифицировать; конкретными данными о нем мы не располагаем. В отношении Реада наблюдается противоположная картина. В литературе известны два брата Николай и Евгений Андреевичи Реады, причем причастность к декабристским обществам зафиксирована у обоих. Так, публикуя записку Грибовского, Н. К. Шильдер полагал, что речь идет о Е. А. Реаде[885]. В то же время в справке о Н. А. Реаде в «Русском биографическом словаре» утверждается: «По возвращении в Россию [из заграничных походов 1813–1814 гг. – П. И.] состоял членом одного из тайных обществ, сильно тогда распространенных по всей России. Однако, Реад, как человек всецело занятый своей службой, не принимал деятельного участия в собраниях общества и планах его членов, а потому избежал участи, постигшей его товарищей после 14 декабря 1825 года»[886]. Источник приведенных данных не известен; это могли быть и вполне достоверные сведения, сохранившиеся в виде семейного рассказа.