В воспоминаниях B. C. Толстого, впервые опубликованных в 1955 г. С. В. Житомирской, между прочим, говорится:«…я был взят жандармским офицером Чеглоковым, прибывшим с двумя жандармами из Главной квартиры 1-й армии, расположен[ной] в Могилеве, в которой состоял наш корпус, по предписанию главнокомандующего графа Сакена моему полковому командиру Григорию Ивановичу Яфимовичу, страшно перепугавшемуся, как прежде принадлежавшему обществу Зеленой Книги, как вообще называли общество „Союз спасения“, переименованный в „Союз благоденствия“»[948].

Владимир Толстой был переведен в Московский пехотный полк в мае 1824 г. подпрапорщиком, ему было тогда 18 лет. В том же году, летом, он был принят А. П. Барятинским в Южное общество, став членом его московского филиала[949]. Сомнительно, чтобы Григорий Иванович Ефимович (или Яфимович) в обстановке начавшихся арестов был настолько откровенен с прапорщиком своего полка, что мог рассказать ему об этом сокровенном факте своей биографии. Сомнительно также, чтобы юный прапорщик мог общаться с полковым командиром по столь острому и небезопасному вопросу, как участие в политических тайных обществах. Но в то же время ситуация, им описанная, достаточно характерна для обстановки начала арестов по делу декабристов, когда еще не был ясен масштаб репрессий, когда еще не было известно, что именно ставилось в вину арестованным. В этих условиях опасения участников ранних тайных обществ были более чем обоснованными.

Каковы источники сведений, сообщенных B. C. Толстым, какова степень их достоверности? Здесь приходится внести коррективы в данные, сообщенные публикатором записок С. В. Житомирской, которая полагала, что Толстой привел фразу Ефимовича с чужих слов, ибо в декабре 1825 г. находился в Москве, где после 20 декабря был арестован; вследствие этого, как считала исследовательница, Толстой не мог быть свидетелем описанного им эпизода в полку[950]. Однако, согласно полковой истории, в декабре 1825 г. весь полк находился в Москве, занимая Спасские казармы, держал городские караулы и только 2 января 1826 г. отправился в полном составе в Бронницы[951].

Но дело не только в этом: согласно некоторым указаниям, Толстой был арестован в имении своего отца (затем, по-видимому, его доставили в Москву)[952]. Между тем, из воспоминаний Толстого вовсе не следует, что полковой командир Ефимович непосредственно присутствовал при его аресте. В них говорится лишь о том, что Ефимович получил предписание об аресте Толстого из Главной квартиры 1-й армии, а «испуг» его Толстой мог увидеть при своей очной с ним встрече, уже после ареста. Думается, что впечатление наблюдательного молодого офицера об испуге полкового командира позднее наложилось на полученную от старших товарищей по заключению информацию о принадлежности Ефимовича к тайному обществу, и в таком виде закрепилось в его памяти.