О подозрениях начальства в отношении командиров ряда именно пехотных (а не гусарских) полков говорит в своих записках Горбачевский («генерал Рот, подозревая, что офицеры 3-го корпуса должны быть в связях с Сергеем Муравьевым, не послал против него ни одного пехотного полка вверенной ему дивизии…»). Косвенным свидетельством усиленного внимания начальства к подозрительному Кременчугскому полку служит рассказ о ходе присяги в нем в рапорте Рота от 8 января 1826 г., – очевидно, этому было уделено особое внимание[939].

Можно уверенно утверждать, что военное начальство было осведомлено о тесных контактах, существовавших между Муравьевым-Апостолом и Набоковым. Об этом свидетельствует сам факт «опасений» Рота. Несомненным подтверждением служит и рапорт командира Черниговского полка Г. И. Гебеля, препровожденный к командующему 1-й армией Ф. В. Остен-Сакену 26 января 1826 г. (известный под заглавием «Описание происшествия, случившегося с командиром Черниговского пехотного полка»). В этом документе говорится о том, что, получив приказание об аресте С. Муравьева-Апостола, Гебель отправился в корпусную квартиру в Житомир через Брусилов, так как «полагал застать» Муравьева «у полковника Набокова». Очевидно, он прекрасно знал о постоянных встречах Муравьева-Апостола и Набокова. 25 декабря Гебель из Житомира вновь отправился к Набокову, и только потом проследовал дальше по маршруту инициаторов мятежа в Троянов и Любар[940].

Почему же военное руководство не стало подвергать расследованию подозреваемую причастность Набокова к заговорщикам, фактически проигнорировало поступившую первичную информацию о контактах заговорщиков с полковым командиром, ограничившись лишь констатацией ненадежности подчиненного ему полка и того, что полковник «не имеет большой твердости»? Почему, несмотря на осведомленность о постоянных тесных контактах руководителя мятежа с Набоковым, оно не арестовало и не привлекло к расследованию командира Кременчугского полка? Известно, что руководство 1-й армии предпринимало особые меры, чтобы обнаружить офицеров, на содействие которых рассчитывали восставшие. Более того, по заданию Константина Павловича его специальный агент генерал-лейтенант Ф. Г. Гогель выяснял, «не состоит ли кто из командного состава 1-й армии в родстве или связи с мятежниками»[941]. Но в условиях начавшегося следствия руководство 1-й армии не стало направлять его внимание в сторону Набокова и даже, возможно, сделало шаги в противоположном направлении. Одной из причин, которые повлияли на нежелание руководства армии обнаружить причастность к заговору целого ряда штаб-офицеров, думается, служили их большие чины. «Открыть» присутствие в заговоре немалого числа полковых командиров вряд ли соответствовало интересам военного начальства армии, – ведь тогда размер и значение заговора в подчиненных ему войсках приобретало весьма солидные масштабы. Это же, видимо, со своей стороны имели в виду и подследственные. Очевидно, С. Муравьев-Апостол скрыл на следствии подлинные обстоятельства своей поездки в Брусилов, Любар и Троянов. Обнаруженные следователями расчеты лидера мятежа на содействие гусарских полков братьев Муравьевых он объяснил тем, что говорил об этом подчиненным ему черниговцам «для ободрения солдат»[942]. В силу этого становится понятным, по каким причинам многие лица остались в тени расследования.