Выбор Брусилова в качестве «сборного пункта» восставших представляется далеко не случайным. Опиралось ли это решение на удобное расположение штаба Кременчугского полка, или за ним стояла уверенность в содействии Набокова «делу» тайного общества, – с точностью определить трудно. Совершенно очевидно, что полк, возглавляемый Набоковым, был одним из первых, на присоединение которых рассчитывал Муравьев-Апостол. Эти надежды лидер мятежа питал и после начала восстания. Данные об уверенных расчетах заговорщиков на Кременчугский полк были обобщены Ю. Г. Оксманом при публикации им бумаг Набокова[935]. На следствии руководители заговора стремились умолчать о своих контактах с полковыми командирами, равно как и о степени их вовлеченности в дела тайного общества. Но и следствие, особенно на юге, по-видимому, не старалось вскрыть эти обстоятельства. Иначе в следственных документах появились бы более определенные данные о Набокове, проводились специальные разыскания, допросы и т. д.

О позиции руководства 1-й армии в отношении Набокова в некоторой степени свидетельствует реляция командира 3-го пехотного корпуса Л. О. Рота от 19 января 1826 г.: «…долгое командование Алексопольским полком полковником Швейковским и несколько мягкий нрав полковника Набокова заставляли меня опасаться, чтоб сближение сих войск с мятежниками не имело бы каких-либо дурных последствий»[936]. Так объяснял Рот свой приказ от 31 декабря 1825 г. – отвести подозрительные полки подальше от района восстания черниговцев и поближе к корпусной квартире в Житомире[937]. Приказ этот был выполнен: утром 2 января Кременчугский полк отправился по предписанному маршруту. Если в случае Повало-Швейковского, уже арестованного к 19 января, достаточно было указать на факт долговременного командования Алексопольским полком, то в случае Набокова Рот в качестве причины «опасений» начальства решил привести только «несколько мягкий нрав» полковника. Так же объяснил Рот причины этого решения в своем более раннем рапорте командующему 1-й армией Ф. В. Остен-Сакену от 8 января 1826 г.: «…при начатии мятежа… я счел нужным удалить от мест, занимаемых бунтовщиками, вторую бригаду 9-й дивизии… по уважению долговременного командования Алексопольским полком полковника Швейковского, который был уже открыт членом тайного общества, и соседства с сим полком Кременчугского, коего командир хотя весьма благонамерен, но не имеет большой твердости»[938]. Здесь опять-таки говорится лишь о соседстве кременчугцев с полками, находящимися под командой заговорщиков, и все о том же «мягком нраве» Набокова, но ни слова о подозрениях в причастности его к тайному обществу.