Важно отметить, что в подобных случаях исследователи действительно часто опираются главным образом на ту информацию, что была получена следствием, и фактически идут по его следам, по принципу «что установлено следователями, то и было», в то время как многое осталось на процессе нераскрытым. Необнаруженное, незатронутое следователями намеренно или оказавшееся случайным образом вне поля их зрения всплывает подобными «непонятными» эпизодами. Отсутствие прямых свидетельств о принадлежности Чевкина к тайному обществу, зафиксированных в источниках (главным образом, в тех же документах следствия, от которого, напомним, Чевкин был устранен), еще не означает, что он действовал в одиночку, на свой страх и риск, что он не был посвящен в планы заговора. Несмотря на то, что в распоряжении исследователя нет ясных свидетельств о вступлении Чевкина в тайное общество, в силу непосредственного участия этого офицера в событиях, фактической принадлежности к «злоумышленникам»[1007], включенности в декабристскую среду, его следует отнести к числу полноценных участников деятельности заговорщиков.

В историческом труде М. А. Корфа, основанном на свидетельствах участников событий, приводятся сведения о том, что среди гренадерских офицеров в каре находился штабс-капитан Андрей[1008] Павлович Пущин[1009]. Поручик Гренадерского полка А. Н. Сутгоф, осужденный по итогам процесса, в своих замечаниях на книгу Корфа полагает, что Пущин, как и другой офицер, П. Е. Штакельберг, настолько были непопулярны среди солдат «за их злость», что им было бы плохо, если действительно мятежные офицеры приказали их приколоть, как это утверждал Корф[1010].

Андрей Павлович Пущин последовал за частью полка, увлеченной Н. А. Пановым, вместе с группой офицеров, пытавшихся вернуть солдат и оказавшихся вместе с ними в мятежном каре. По данным Корфа, на Сенатской площади ротные командиры Гренадерского полка, «стараясь вразумить» солдат, продолжали уговаривать людей уже внутри самого каре бунтовщиков, и когда офицеры-заговорщики приказали колоть «изменников», солдаты отвечали, что «они пришли с своими ротами». Скорее всего, летописец событий имел в виду другого офицера л.-гв. Гренадерского полка, поручика барона В. И. Зальца. Из оставленной последним мемуарной записки явствует, что Зальца, как и другие офицеры, уговаривавшие солдат, длительное время находился внутри каре восставших войск[1011]. Не исключено, что Пущина, как и Зальца, следует отнести к группе офицеров Гренадерского полка, не участвовавших в заговоре, но силой обстоятельств вовлеченных в ход событий и оказавшихся в результате среди офицеров мятежной стороны. Так или иначе, но присутствие Пущина на Сенатской площади в рядах мятежных частей подтверждается очевидцами событий.