Первое, что поразило Маргариту, это та тьма, в которую она попала. Было темно, как в подземелье <…> Тут стали подниматься по каким-то широким ступеням, и Маргарите начало казаться, что конца им не будет. Ее поражало, как в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница <…> Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да еще с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной. Возле какого-то диванчика Коровьев остановился, поставил свою лампадку на какую-то тумбу, жестом предложил Маргарите сесть, а сам поместился подле в живописной позе – облокотившись на тумбу[1044].
Духота <…> сменилась прохладою бального зала с колоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня. Этот зал <…> был совершенно пуст, и лишь у колонн неподвижно стояли обнаженные негры в серебряных повязках на головах[1045].
Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого мог свободно въехать пятитонный грузовик[1046].
В полной рукописной редакции 1928—1937 гг. говорится, что
на золоченой тумбе горела одинокая свеча[1047].
на золоченой тумбе горела одинокая свеча[1047].
Все эти ремарки романа соответствуют виду главной лестницы музея из вестибюля снизу на второй этаж и сверху вниз, а также колоннады и банкеток вдоль парапетов. Коровьев, встречающий Маргариту, опирается на тумбу, т. е. постамент или на парапет над лестницей, тьма означает, что музей был еще закрыт перед приемом. Вероятно, вечер и проходил на галерее вокруг лестницы. Негры с серебряными повязками могли быть навеяны скульптурными канделябрами, стоявшими время от времени у входа в Белый зал. На музей могут также указывать и описания полов:
Маргарите казалось, что даже массивные мраморные, мозаичные и хрустальные полы в этом диковинном здании пульсируют[1048].
Маргарите казалось, что даже массивные мраморные, мозаичные и хрустальные полы в этом диковинном здании пульсируют[1048].
М. А. Булгаков пользуется здесь эффектом искривления пространства. Любопытно, что Е. Ф. Никитина вспоминала об очках, создававших иллюзорное пространство, которыми они пользовались на субботниках:
В те времена появились картины, которые назывались стереокино. Показывались две или три картинки, которые нужно было смотреть через стекло в очках, которые выдавались в той же самой кассе, где продавались билеты. Они были сделаны из картона, и из цветной слюды были сделаны стекла, розовые или зеленые. Предлагалось смотреть фильм через эти стекла, и тогда создавался определенный эффект. Все, что ни делалось на экране, казалось настоящим, и, если на экране шел поезд, то зрители кричали, казалось, что он заденет его. Такой эффект достигался путем этих цветных стекол. Таких очков у меня было несколько штук, и елочная комиссия их использовала[1049].