Хмыкаю, слушая пыхтение над тяжёлым ящиком своих бойцов. Немцы влезли в положение «Ни тпру, ни ну». Отступить? Бежать обратно, поджав хвост и поскуливая от сыпящихся на них бомб и снарядов? Не выход. Тогда мы будем наносить им потери, рискуя только лётчиками, которых не так-то легко сбить или артиллеристами, чьи позиции ещё надо обнаружить. А как они это сделают? Как только появляются в небе юнкерсы или мессеры, буквально через секунды на них вываливается стая наших истребителей. Обычно наших заметно больше.

Одну штуку заметил. Вчера ближе к вечеру наши экадрильи стали летать в два этажа. Внизу ишачки и чайки, вверху — Миги. И если поначалу наши потери были заметно больше, — не хочется признавать, но раза в полтора-два, — то при двухэтажном построении потери выровнялись. Это при том, что юнкерсы, те, которые с «ногами», сразу удирают.

У меня вообще ощущение, что не мы воюем. Мы незатейливо на естественном рубеже стоим. Но как только немцы обозначают движение, откуда-то с тыла грохочет крупный калибр, и немцы сразу отползают. Разок с запада доносился грохот, и мелькали огненные струи, в которых сразу признаю эрэсы. Наблюдение после этого, — комбат рассказывал, — показало, что к немцам прибыло пополнение. В основном, пехотное. Сразу стало понятно, и комбат подтвердил, что наши штурмовики как раз их приветствовали.

Немного обидно. Все воюют, кроме нас. Дежурные обстрелы прибрежных кустов не в счёт. Все воюют. Даже ночью. Не весело немцам у нас. Покоя нет круглые сутки. Я так понимаю, судя по грохоту разрывов, бомбы небольшие, на два-пять килограмм, но спать мешают. Нам не очень, нам такой шум в радость. Если и проснётся кто-то от грохота взрывов, прислушается «А-а-а, это наши немцев колотят» и снова засыпает по-детски счастливым сном с улыбкой на лице. Курорт, а не война…

Стою в окопе рядом со своим КП.

— Товарищ лейтенант, — подскакивает связист, — наблюдатель-два молчит. Уже пятнадцать минут.

Вот и неприятности. Напросился!

— Взводных ко мне!

Через пять минут мои ребята рядом. Мы, все пятеро, лейтенанты Смоленского пехотного. Меня ротным выбрали они, за что я им сказал едкое «спасибо», но моё назначение мы всё-таки обмыли. Нас всех старослужащие офицеры полунасмешливо, полупрезрительно называют «скороспелками». Так и есть, мы выпустились почти на полгода раньше. Только посмотрим ещё, кто чего стоит. Мы не на дармовщинку, мы со своей ротой прибыли. Своих людей знаем и сами их обучали. Наш командующий так распорядился. Даю своим вводную.

— Рубеж атаки — край нашего леска. Сразу после обработки… нет, начнёте, когда ещё будут лететь последние мины. Наш наблюдатель, скорее всего, убит. Сколько там немцев и есть ли вообще, неизвестно.