Метафоры словесного оружия и словесной пищи уже с прямым отнесением их к евангельским источникам также довольно часто встречаются в богословских трудах Хомякова: «Область государства – земля и вещество; его оружие – меч вещественный. Единственная область Церкви – душа; единственный меч, которым она может пользоваться, который и врагами ее может быть с некоторым успехом против нее обращаем, есть слово» (По поводу брошюры г-на Лоранси. 1853).[610]

В сочинении «По поводу одного окружного послания парижского архиепископа» (1855) дается пищевая метафора, основанная на евангельском описании Евхаристии: «<…> Он преломляет хлеб и предлагает им вино, говоря, что это Его тело и Его кровь. И Церковь, в смиренной радости, принимая новую пасху, завет своего Спасителя, не сомневалась никогда в действительности этого, Им установленного, телесного общения. <…> Таким образом, Церковь, радостная и признательная, знает, что Спаситель ее даровал ей не только общение Духа, но и общение проявления, и человек, раб плоти, вещественным действием повторяет себе вещество, которым облекается Христос силою действия духовного»[611]. К этим словам дается примечание с важным разъяснением: «См. в православной службе тропарь IX пасхального канона, произносимый иереем после причащения: “О, пасха велия и священнейшая Христе; о мудросте и Слове Божие и сило! Подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни царствия Твоего”».[612]

Хомякова недаром называли «рыцарем Церкви», имея в виду его отношение к слову как оружию и средству защиты. Однако недаром его считали и верным сыном Церкви, питавшимся с младенчества и до конца земного пути словесным учением чистого Православия.

Л. И. Сараскина А. С. Хомяков среди «не наших»: стилистика и символика интеллектуального поединка

Л. И. Сараскина

А. С. Хомяков среди «не наших»: стилистика и символика интеллектуального поединка

После романа Ф. М. Достоевского «Бесы» и его центральной политической главы «У наших» отношение к такой партийной категории, как «наши» – «не наши» перестало быть стилистически нейтральным. Местоимение «наши» прекратило свое бытие в качестве знака принадлежности к кому-то или чему-то и родилось заново как иронический символ для обозначения узкой политической группы, а то и как карикатура на партийное единомыслие и партийную принадлежность. От этой иронии уже невозможно отрешиться: именно «наши» Достоевского навсегда отпечатались в сознании русского культурного читателя.

Между тем за два десятилетия до «Бесов» «наши» и «не наши» прошумели в другом прославленном сочинении. Собственно говоря, именно оно имело все права считаться первоисточником, тогда как в «Бесах» термин был пародийно использован, скомпрометирован и уценен. Разумеется, речь идет о «Былом и думах», части четвертой, главе XXIX «Наши» и главе XXX «Не наши» (употребление этого термина и в тех же целях Белинским или Языковым осталось по большому счету почти незамеченным). Именно у Герцена возникает то противопоставление «наших» (то есть либералов-западников, к которым относился и мемуарист) – «не нашим», противникам, славянской партии, в центре которой изображен А. С. Хомяков. В этих главах сосредоточен весь арсенал Герцена-полемиста, политического пропагандиста и лидера своей партии.