В средневековом воображаемом разные формы многобожия и иноверия в целом легко накладывались друг на друга. Мусульман нередко представляли как язычников, поклоняющихся Магомету и другим богам. Имена многих из них были заимствованы из греко-римского пантеона. В свою очередь, древние евреи и римляне приносили дары идолам – «магометам» – или клялись именем Магомета – своего бога. Эти представления (или полемические приемы) объясняют, откуда в стольких сценах Страстей брались чернокожие палачи-«мавры» и почему иудеев или римлян так часто представляли в облике магометан.

черная святость

черная святость

Само собой, в средневековой иконографии не всякий чернокожий персонаж принадлежал к миру зла[739]. Ассоциации между темной кожей и дьяволом, тьмой иноверия или темницей ада были чрезвычайно сильны. Тем не менее чернота могла быть не только пагубной (языческой или мусульманской), но и христианской. Поскольку христианство мыслило себя как истину, которая призвана привести к свету все народы, темная кожа была вполне совместима с добродетелью и даже святостью. В роскошном Евангелиарии, созданном Иоганном фон Троппау в 1368 г. как подарок австрийскому герцогу Альберту III, можно увидеть, как апостол Матфей посрамляет эфиопских чародеев, воскрешает царского сына, убитого во время мятежа, а затем крестит царя Эгиппа – мавра в короне (II.3.23)[740]. Эта история, которую Иаков Ворагинский пересказывал в «Золотой легенде», напоминала о том, что, помимо белых христиан, существуют христиане с кожей черной как смоль[741].

До чернокожих христиан в иконографии появились чернокожие праведные язычники. На Клостернойбургском алтаре, созданном в 1181 г. Николаем Верденским, темноликой изображена царица Савская, отправившаяся из своих аравийских владений с дарами в Иерусалим – к мудрому царю Соломону (3 Цар. 10:1–10; 2 Пар. 9)[742]. Решение показать ее с черной кожей было вдохновлено словами Невесты – героини Песни песней (1:4-5), с которой ее соотносили в христианской традиции: «Дщери Иерусалимские! черна я, но прекрасна (nigra sum, sed formosa), как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы. Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня (nolite me considerare quod fusca sim, quia decoloravit me sol): сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники, – моего собственного виноградника я не стерегла»[743].

II.3.23. Евангелиарий Иоганна фон Троппау. 1368 г.

Wien. Österreichische Nationalbibliothek. Codex 1182. Fol. 1v