Зелень елей, темнеющих в тумане;

зелень облака, брызжущего жёлчью;

зелень мха на камнях под дождём;

зелень, что мелькает сквозь обруч, который катит семилетний мальчишка; зелень капустных листьев в осколках росы, ранящих пальцы до крови; первая зелень проталин в хороводе вокруг синего подснежника;

зелень полумесяца, на который смотрят зелёные глаза из-под волны;

и сочная зелень травы, что растёт подле могилы.

Зелень вливается в зелень. Одна в другую. И вот земля превратилась в зелёный аквариум.

Ближе, ближе, туда, к зелёному водовороту!

Я вглядываюсь: люди плавают здесь, как рыбы. Бесчисленные фосфорные лица. Молодые, старые. Те, что молоды и стары одновременно. Все, кого я когда-то знал в жизни и кого смерть умастила зелёным бытием; все они плавают в зелёном аквариуме, в шёлковой, воздушной музыке.

Здесь живут мёртвые!

Под ними реки, леса, города — огромная зыбкая карта, а вверху плавает солнце в образе огненного человека.

Я вижу знакомых, друзей, соседей и снимаю перед ними соломенную шляпу:

— Здравствуйте.

Они отвечают зелёными улыбками, как колодец отвечает камню дрожащими кругами на воде.

Мои глаза изо всех сил гребут серебряными вёслами, торопятся, плывут среди этих лиц. Рыскают, ищут. Им нужно одно лицо.

Нашёл, нашёл! Вот он, сон из моего сна…

— Это я, любимая, это я. Сеть морщин — это всего лишь гнездо, где поселилась моя тоска.

Мои окровавленные губы тянутся к её губам. И — остаются висеть на стекле аквариума.