В пространстве романа «Божия правда и земной закон» сознанием Раскольникова не овладели и «свое не взяли», обещанная же история про великий подвиг тоже никогда не была написана. Раскольников романа – убийца, и это пожизненное клеймо. Кроме того, мы видели, каким на пути «протокольной» явки с повинной он бывал высокомерным и заносчивым; как всех поучал, как готовился к боям с Порфирием, хитрил с Разумихиным, «всем дышлом въезжал в добродетель» (6; 370) перед Свидригайловым. Как говорит всё угадавший про Раскольникова Порфирий Петрович, «убил, да за честного человека себя почитает, людей презирает, бледным ангелом ходит» (6; 348).

И главное. Нет у Достоевского великих грешников, которые возродились и всё себе простили. Вспомним муки «таинственного посетителя» из рассказа Зосимы: «Пошли дети: “Как я смею любить, учить и воспитать их, как буду про добродетель им говорить: я кровь пролил”. Дети растут прекрасные, хочется их ласкать: “А я не могу смотреть на их невинные, ясные лики; недостоин того”. Наконец начала ему грозно и горько мерещиться кровь убитой жертвы… кровь, вопиющая об отмщении. Стал он видеть ужасные сны» (14; 279).

Вот будущее Родиона в том случае, если совесть его напомнит о себе, и он потеряет покой и уверенность в своей правоте.

Убийство, даже и при раскаянии, и при наказании, необратимо – убитых не вернуть назад. Жертвы вычеркнуты из сознания Раскольникова: «старушонка вздор» (6; 211), о ней нет сожаления, к ней нет сострадания. Родя не видит в ней человека, а только принцип – и люто ненавидит ее. «Кажется, бы другой раз убил, если б очнулась!» (6; 212). И во сне он снова убивает ее, ударяя по темени раз и другой, а потом бешено колотит, изо всей силы. И почти не думает о Лизавете, «точно и не убивал» (Там же). И физически не выносит мать и сестру. И мечтает убить Порфирия или Свидригайлова, чувствует, что в состоянии это сделать «если не теперь, то впоследствии» (6; 342).

Раскольников, пытаясь объяснить Соне свое «предприятие», пытается вызвать сочувствие к себе: «Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!.. А старушонку эту черт убил, а не я…» (6; 322).

Но старушонку убил именно он, и именно убил. И Лизавету (про которую вовсе не помнит) убил тоже он. Но не в его привычках думать об убитых им людях, он себе важнее, чем убитые – и это главная улика его преступления, это – почерк убийства, это судьба убийцы, который не помнит своих жертв, не сожалеет о них, не молится о них. Раскольников прав только в одном – что он ухлопал себя навеки, и в какой-то миг ему дано осознать свою вечную погибель.