Зрители, выступающие под невнятными никами на форуме «КиноПоиск», и в самом деле взволнованы старой картиной. «Не должен был фильм заканчиваться там, где он заканчивается. У Достоевского “наказание” – это далеко не сам факт преступления и признания. Главное, по-моему, здесь другое, и у Достоевского это прослеживается во всех его романах – “просветление падшего героя”, осознание своей роли в этом мире, путь к вере и спасение души через веру. В фильме, к сожалению, этого нет. А как же Сонечка, которая следует за Раскольниковым на каторгу и помогает ему в итоге встать на этот истинный путь? А как же ее подвиг самопожертвования ради другого? Хотя, конечно, для нее это не жертва, а единственно возможный способ существования. Но могу быть во всем этом не права, все-таки фильм снимался во время неусыпного контроля со стороны Госкино»[490].

Свои подозрения насчет цензурного решения обойтись без эпилога высказывает еще один зритель. «Режиссер принял решение не отображать в сюжете фильма эпилог, который опять-таки воплощает идею о воскресении души. О любви Родиона Раскольникова к Сонечке не говорится напрямую, но блистательная игра Татьяны Бедовой и Георгия Тараторкина позволяет зрителю ощутить зарождающееся чувство на тонком, едва уловимом уровне – посредством взгляда, мимики, жестов, голоса… Любой зритель понимает, что в эпоху атеистических убеждений времен социализма реализация в произведениях массовой культуры идеи о воскресении души была бы недопустима»[491].

Зрительские вопросы озадачивают. Почему в картине Кулиджанова нет эпилога, столь значимого для романа Достоевского? Почему, напомню кстати, его нет и во французской картине с Робером Оссейном и Мариной Влади? Ведь у французов не было Госкино, на них не давила советская идеология…

Есть ли здесь какая-то внутренняя причина?

VI

Герой цветного полнометражного (93 мин.) дебютного фильма финского режиссера Аки Каурисмяки, поставленного по мотивам романа «Преступление и наказание» (1983)[492], финский аналог Родиона Раскольникова по имени Антти Рахикайнен (Маркку Тоикка), высокий красивый юноша со светлыми глазами, одетый, как и все вокруг, в джинсы и замшевую куртку, живет в неопрятной съемной комнате столичного Хельсинки в начале 1980-х. Прежде он учился в университете на юридическом факультете, но оставил учебу после гибели своей невесты в автокатастрофе и теперь работает в разделочном цехе на бойне – ежедневно ворочает и кромсает огромные туши, созерцает тонны сырого мяса, костей и литры крови, к зрелищу которой стал уже совершенно безразличен. Так же безразлично (и для зрителя непонятно почему) он идет после работы к некоему бизнесмену в день его пятидесятилетнего юбилея – позже окажется, что тот был виновником аварии, в которой погибла невеста, – и расстреливает его из пистолета. На лице юноши не дрогнул ни один мускул, он только растер между пальцев, будто попробовал наощупь, кровь с груди убитого. Никаких заявлений при этом он не сделал, никаких видимых эмоций не испытал, предварительных статей не писал, мыслей и теорий насчет убийства по убеждению не вынашивал.