На тумбочке – кипа газет и журналов. Я пригляделся: здесь были и мои публикации за последние годы. Макс следил за моей жизнью, а я… Я тоже искал его, делал запросы в тюремное ведомство. Мне ответили, что подобные справки даются только родственникам. Сделал запрос от редакции, но ответа не получил.

Подполковник смотрит на часы.

– Скоро обед. Сегодня у него на обед суп из рёбрышек. Мясо возле рёбрышек сочное, мягкое, легко жуётся. Но ест он мало, как все работники умственного труда. А в камере, думаете, сам прибирает? Нет, ему не положено. Слуг ему приводят.

В гулком коридоре топот тяжелых ботинок. Подбегает молодой надзиратель. Говорит, запыхавшись:

– Товарищ полковник, Магистр велел… просил сказать, что он не вернётся в камеру, пока в ней посторонние.

Ферапонт насмешливо спрашивает:

– А как он узнал, что мы здесь?

– Понятия не имею.

Я направляюсь к выходу, ругая себя последними словами. Ферапонт – за мной. Стоим возле камеры.

Ферапонт снова посмеивается:

– До конца срока считанные дни. Интересно, что он на этот раз придумает. Любит неволю и ненавидит свободу. Нет, не так. Неволя для него – свобода, а свобода – неволя. А на самом деле просто боится выходить, вот и вся разгадка. Хорошо живёт тот, кто хорошо спрятался. Хе-хе. А вы что же, ничего о нём не слышали? Странно. Выше его в преступном мире нет никого. Он прямо отсюда наводит следствие. С кого-то снимает обвинения, кому-то утверждает вынесенный приговор. Шушерой не занимается. В его ведении дела только на высокопоставленных уголовников. Кадровая политика – тоже в его ведении. Кого поставить на положение в том или ином регионе, а кого снять. И всех он держит в голове, обо всех всё знает. В его голове такая энциклопедия! Он ведь ничего никогда не записывает. И помощников у него здесь нет.

Не могу разобрать интонации Ферапонта. То ли он восхищается Максом, то ли по-ментовски относится к нему свысока. То ли у него смесь в голове из того и другого.

И вот он идёт по коридору, высокий, поджарый, седой, внушительный. Проходит мимо нас в камеру, не удостоив взгляда, не повернув головы. Это Макс, я сразу его узнаю, и в то же время как бы не он. Ферапонт не спешит заходить следом, проявляет деликатность: вдруг после прогулки Максу захотелось в туалет. Надзиратель не спешит закрывать камеру, тоже ждёт. Наконец, голос с годами набравший властности:

– Можете войти.

Он чисто выбрит, от него пахнет тонким лосьоном. По знаку Ферапонта надзиратель приносит два табурета. Но Макс не садится. Смотрит не на нас, а прямо перед собой. Ферапонт без приглашения, кряхтя, усаживается на табурет.