– Что тебе дают эти танцы? – с опаской спрашивала Валя.

– Ой, блин-компот, это смотря какие духи пришли! У них типа специализация, разное делают. Хорошую погоду дают, везняк всякий, чтоб людям было клёво, чтоб не болели, – устало перечисляла Вика. – Мне Юкка про это объяснил. Шаман – избранник духов, посредник между человеком и духами. Вхожу в транс, всё вижу. Как ты болячки у людей видишь, так я всю вселенную!

– Юкка всё это рассказал?

– У фиников шаманы в авторитете, чё хошь предсказывают. Юкка, чтоб из торчков выйти, к шаману ездил. Тот над ним с бубном прыгал, – пояснила Вика. – Шаман, когда воет и скачет, глюкалово круче, чем у тебя на регрессионной терапии! Финиковые шаманы могут летать и перевоплощаться в кого хочешь. У меня получится, у меня сверхспособности.

– Что ж тогда финны не к шаманам, а к врачам ходят? Погоду по телику слушают, а не у шамана спрашивают? – напомнила Валя.

– Так их шведы обломали. Всех шаманов покоцали, их дела с землёй сровняли, своих церквей нафигачили, – горестно сообщила Вика. – Остался один глючный заколдованный остров. В следующий раз рванём туда с Юккой, там духи клубятся. Если чётко с бубном дрыгаться, начну будущее видеть. Когда в астрале зависаю, уже картинки вижу!

– Какие?

Валя встревожилась. Юкка, конечно, взрослый серьёзный, но всё-таки бывший наркоман, да ещё и с депрессивной женой.

– Скажу, ты ржанки устроишь…

– Не устрою, – пообещала Валя.

– Когда прыгаю долго, падаю куда-то, как на регрессии. Сама, без никого туда падаю, там всё вижу, всё спрашиваю… Спрашивала про тебя. Дали мне духи картинку. Стоишь в длинном платье с блёстками. Типа артистка, на сцене, все хлопают. А я вижу, на платье молния сбоку расстёгнута! Трусы видны и кусок ноги под ними. Чёрные и кружавчик снизу. Показываю, наладь корму, а то все заметят. А ты такие глаза делаешь обломные. Мол, не до молнии! – волнуясь, рассказала Вика.

– Да я б со стыда умерла, если б трусы было видно! И где же я стою в блёстках? – якобы заинтересованно спросила Валя. – На новогоднем вечере в поликлинике?

– Как в театре зал, но не театр. Закрыто сзади чёрными тряпками. И ты главная.

– А про себя что видишь?

– Про себя только старое. Видела, как с Когтем полкило азиатки из Питера везли. Документов никаких, и менты. Вынули нас посерёдке – Бологое, как в песне поют. Холод, атас, бабок нет, – у неё появилось прежнее напряжённое выражение лица. – Менты у него из-за пазухи пакет вынули. Ну, там понятые, протокол. Говорят, Когтю – решётка за баул травы. Коготь одного в угол заводит и в ушкарь ему шепчет. Тот задышал, как Шарик на жаре. И сразу всё найсово, понятые свободны. На следующий поезд нас сунули. Коготь мне: мол, сказал ему, какому буратине везу, а он у них в доле, большие дела крутит с коксом, с джанком, с асидом. А тут кило для ингаляций, тьфу!