Потрясённая сценой Юлия Измайловна подошла сзади и прошептала:

– Это же Горяев! Вы с ума сошли!

– Я вам рассказывала, – напомнила Валя. – Про куклу…

– Но вы не называли фамилии, – укоризненно добавила учительница.

– Так я её и не знала. Министр и министр.

– Он вам в отцы годится! Это ведь бывшая коммунистическая номенклатура! – с нажимом напомнила Юлия Измайловна. – Вы хоть знаете, как он попал в парламент?

– Какой парламент? Какая номенклатура? – Валя закрыла лицо ладошками. – Я мечтала о нём всю жизнь!

В полной тишине сели в чёрный «Мерседес».

– Хорош мурзик, – заметила Вика, пристроившись на переднее сиденье.

– Кто мурзик? – спросил Слава.

– Ну, «мерс», мурзик. Колёса, короче, не хилые.

– Не хилые, – согласился водитель и рванул через светофоры и знаки.

– Вон мусор вынырнул, – показала Вика.

– У нас спецномера…

Юлия Измайловна поехала на «Юго-Западную», а Валя с Викой вышли на «Университете». Но после всего этого было очень трудно запретить себе всё время представлять лицо Виктора Мироновича, надеть халат, зайти в кабинет и включиться в работу.

– Как прошло? – спросил Эдик Вику.

– Они по полной облажались, столько тайма на них зря спалила! Ну, хоть Катя баблосиков за этот тухляк заплатила, – и Вика помахала стодолларовой бумажкой.

А Валя ходила, как сомнамбула. Она его нашла! Завтра она с ним встречается! Хотя, конечно, всё может рухнуть, вдруг он не позвонит. Или посмотрит и подумает, зачем она мне? Не может же быть, чтоб два человека помнили друг о друге девять лет после единственной встречи? А потом он куда-то повезёт её.

Возьмёт ключи у приятеля от пустой квартиры? Хотя, какая пустая квартира? Пустые квартиры бывают летом. Сердце заколотилось, и она поняла, что больше всего хочет и больше всего боится оказаться в его объятиях. Он, конечно, не назовёт её надувной куклой, как Лошадин, Марк и Михаил. Скажет: «Ты прекрасна…» И больше никогда не позвонит. Значит, надо оттягивать постель до упора.

После конца рабочего дня вышли с Викой на улицу, и Валя спросила: