– С другой стороны, – едва слышно говорит Ваня, – если они захотят газовую камеру устроить, то лучшего места, чем храм, не придумать…

– Нет! – вырывается у меня. – Нет! Они не посмеют. Кто бы они там ни были, они – люди… И этот Ванин майор вонючий – он нас предупреждает тоже ведь по-человечески…

В кабинете повисает молчание. Все поворачиваются к Якову Романовичу – последнее слово должно быть за ним.

– Да, – негромко гудит Костамо. – Надо перебираться в церковь. Неходячих перенесем на койках. Дина, продумайте, что нам может понадобиться. А вдруг мы там еще сутки просидим…

– Детей нужно как-то подготовить, – говорит Дина, – чтобы не пугать заранее. Маленьким можно сказать, что это такая игра, вроде пряток. А большим… Не знаю… Пообещать, что мы их защитим, что бы ни случилось…

– Да-да, – кивает Костамо. – Пусть родители с ними поговорят. Но прежде надо предупредить самих родителей. Отец Глеб, возьмите это на себя. Опишите честно всю ситуацию. И про подземный ход тоже расскажите. Если кто-то захочет уйти – их право. Остальным растолкуйте, что в церкви все-таки безопаснее… Да и святым, которые в вашем храме, дело найдется – будет кого защищать…

Смотрю на Костамо, пытаюсь уловить иронию в его словах. Но он глядит на священника прямо и сурово, будто готов через него отдать приказ всем святым…

Алеша стоит у кровати Марии… Так, еще раз: Алеша стоит у кровати Марии! Как это может быть? Алеша не встает уже три месяца. Его мышцы, измученные судорогами, не слушаются, суставы скованы контрактурами. Каким образом он пришел сюда, одолев двадцать метров коридора?.. Но он – здесь. Стоит и со страхом смотрит на Марию. На нем – длинная рубашка, босые ноги переминаются на холодном полу, руки вцепились в боковое ограждение кровати.

Быстро подхожу к нему, обнимаю за плечи.

– Ника! Почему мама не двигается?

Хочу взять его на руки, но он так крепко держится за кровать, что придется отрывать его силой.

– Ника! Что с мамой? Она умерла? – Его голос дрожит.

– Нет! Что ты! Мама просто спит, она устала… Пойдем, Алеша, пойдем в твою палату. Пусть мама отдохнет.

– Ника, я хочу здесь! – отчаянно кричит он.

Нет, нельзя его сейчас тащить отсюда! Да и зачем? Он уже увидел Марию. А скоро мы все соберемся в церкви, и там они все равно будут вместе… Что же делать?..

– Ладно, ладно, мой хороший. Ты останешься здесь. Сейчас я привезу твою кровать… Давай-ка сядь пока на табурет…

– Нет! Я хочу так!..

Вижу, что Алеша едва держится на ногах. Подвигаю табурет поближе к нему: