Иван Николаевич молчит, смотрит на слабеющий огонек свечи. Потом тихо произносит:

– Ладно. Пусть зло можно одолеть – хотя бы теоретически. Но вы же понимаете: зло накопило огромную разрушительную силу, и если оно увидит, что терпит поражение, то успеет уничтожить мир. Что это будет – войны, эпидемии, катастрофы?.. Да что угодно… Так что у добра, наверное, все-таки нет шансов…

– Ничего, Иван Николаевич, – говорю я. – Начнем сначала. Потому что наша победа – большая, окончательная победа – это только вопрос времени…

– Вопрос времени, – задумчиво повторяет он. – Значит, не сейчас, так потом?

– Да, правильно. Не сейчас, так потом.

– Ну да, – печально кивает Иван Николаевич. – Кто-то начнет сначала, кто-то продолжит, кто-то, в конце концов, победит… Жалко, что нас с вами не будет на том празднике победы…

– Ну что вы, – говорю я тихо, почти шепотом. – Мы там будем – и вы, и я, и все. Обязательно будем. А без веры в это, без веры в бессмертие наших душ все, о чем мы сейчас говорили, бессмысленно…

Он не отвечает. Подхватывает ведро и уходит, не замечая, как вода плещет ему на ноги.

Постояв еще немного в коридоре и послушав гулкую тишину, возвращаюсь в храм.

Подхожу к Марии, которая сидит в инвалидном кресле рядом со спящим Алешей.

– Отец Глеб, – говорит она, – я слышала, как вы молились надо мной. Это правда?..

– Что правда, Мария Акимовна? – не понимаю я.

– Правда, что вы молились, или мне приснилось?.. Я до сих пор не всегда могу разделить сон и явь… Но я вспоминаю все больше… И было одно важное… Ведь это вы спасли меня…

– Спас? О чем вы? Я просто увидел, что вам плохо, и позвал на помощь.

– А вода? Вода, которой вы напоили меня? Это было настоящее спасение…

– Но я не поил вас никакой водой.

– Да? Странно. Я хорошо помню…