Подошел Кори, вокруг шеи у него обвилась Эмилия – глаза у нее были перевозбужденные. В ее год и три месяца ей давно уже полагалось спать, впрочем, ничего страшного: все-таки мамино имя уже год в списке бестселлеров. Эмилия топала по чужому дому всю ночь, одурев окончательно. До того она успела забраться на две ступеньки лестницы, прежде чем няня поймала ее за воротник и стащила вниз. Теперь няня, Кей Чанг, шестнадцатилетняя, в этом году заканчивавшая школу – она жила с родителями в Шипсхед-Бей – стояла по другую сторону от Кори, положив руку Эмилии на голову. Кей была низенькая, неуемно-энергичная, в толстом скандинавском свитере и короткой юбочке. Грир наняла ее по рекомендации подруги, оказалось, что нянька из Кей так себе, но в целом она совершенно прелестна. Кей была – так она говорила сама, без тени иронии или самолюбования – радикальна почти во всех своих взглядах, и всех предупреждала: это не значит, что она согласна хоть с какими-то ортодоксальными мнениями.

– Что именно ты хочешь этим сказать? – спросила у нее Грир однажды поздним субботним вечером. Они с Кори только что вернулись с официального ужина, и все трое стояли в прихожей таунхауса, где Грир с Кори теперь жили, и ждали, когда приедет такси и увезет няню домой.

– Наверное, я просто скептик по природе, – сказала Кей. Чувствуя, что этого недостаточно, она объяснила подробнее: – Я хочу, Грир, чтобы вы знали, что я вами восхищаюсь. Невероятно. Мы с подружками все прочитали вашу книгу, и они мне страшно завидуют, что я у вас работаю, – добавила она милостиво. – Безусловно, все мы должны самоутверждаться, тут не поспоришь. Но я вот смотрю на все то, что женщины говорили и делали в недавние времена, и мне кажется, что мы недалеко ушли от пещерного человека. Предпринятых действий совершенно недостаточно, потому как все структуры на прежнем месте, верно?

Кей не задавала Грир вопрос, она высказывала свое мнение. Кей постоянно что-то организовывала в школе, устраивала собрания, и мини-демонстрации, и, как она это называла, «Твиттер-бомбардировки», в которых изъяснялась совершенно безжалостно, а потом никогда не извинялась. Им с подругами, презрительно объявляла она, плевать на знаменитостей, на всяких там вождей, которые были в прошлом. В таких персонажах нет необходимости, да и вообще они – фикция.

– Не нужно никого возводить на пьедестал, – заявляла она. – Лидером может стать любой. Кто угодно может присоединиться.

Эти взгляды она подавала как безусловно-новаторские: удовольствие и азарт в ее голосе завораживали. Грир могла бы ответить ей: «Да, я все про это знаю. Фейт утверждает, что женщины говорили то же самое и в семидесятые», но это было бы жестоко.