Снова степь, степь. Она разная, степь, и важно ничего не упустить, записать, нарисовать.

Лишь к вечеру вспомнил – два дня Сону не видел. Может, уж дальше её племя откочевало? Но стада-то отцовские...

Конь заржал, ему отозвался другой, который пасся у кривого озера. В озере кто-то плескался, фыркал. На берегу лежало зелёное платье, шальвары и знакомые розовые чувяки.

Сердце дрогнуло. Спешившись, Ремез спустил коня, разделся, неслышно нырнул и вынырнул под Соной. Она взвизгнула, рванулась прочь, но потеряв силы, обмякала и пошла ко дну.

– Сона! Солнышко! – выдернул её из воды, ласково успокаивал Ремез. – Не признала?

Она тряслась всем узеньким телом, захлёбывалась слезами.

- Думала, шайтан со дня вынырнул. Думала, заберёт к себе на дно, – прижимаясь к Ремезу, всхлипнула она.

– А я, пень дремучий, почудить хотел, – покаянно бормотал Ремез, в забытьи слишком крепко прижимая к себе Сону. Она уж не всхлипывала, дрожала теперь не боязливой, иной дрожью. Ремез и сам дрожал, как в ознобе, а вода, он с удивлением это обнаружил, была горяча, как в бане.

«Жар у меня, что ли?» – набрал воды в ладошку, плеснул в лицо. – Нет, точно, тёплая!»

– Погоди, горлица моя чистая! – отпустив Сону, Ремез нырнул и долго загребал вниз. Уж задыхался, когда добрался до дна. Дно было гранитное, в провалах и трещинах. А вот и жерло, напоминающее барсучью нору. Из него бил горячий источник. Ремез слыхал от отца про такие источники, сам видел на реке Ук, но тогда не задумывался, откуда они берутся. Сейчас решил: «Там, верно, костёр пылает... Река подземная над им текёт, греется, а где есть норки, по тем норкам тёплые родники бьют...».

Сидел бы ещё на дне у жаркого жерла, да виски заломило, носом хлынула кровь.

Вынырнул. Сона опять ревёт.

– Бросил меня... сам к царю водяному уплыл, к дочерям его... – смывая кровь с лица Ремеза, бормотала Сона.

– Нет там никакого царя! И дочерей его не видел!

– Есть, есть! Мне тётка Аткуль говорила! Красивые, с зелёными волосами. Они и нос тебе в кровь разбили...

– Кровь от натуги пошла. А девок подводных нету. Да ежели и есть, дак ты всё одно их милей! – И он стиснул её, затрепетавшее тело Сони показалось ему теплей, чем озёрная вода...

Одумались на берегу.

– Отец убьёт меня... или острижёт наголо и в степь прогонит. Обещал в жёны Чингизу, киргиз богатый...

– Не убьёт! Не отдам! Моя будешь!

– Я шайтана видела, – наморщив лоб, шепнула Сона. Глаза лукаво сощурились. – Шайтан сапоги тебе принёс.