– Ну, Филька, – войдя в пригон, сказал Станеев, – жить тебе до самой смерти.

Буран холодно посматривал на хозяина, зная, что за разбитое окно будет наказан. Его ожидания не оправдались. Станеев погладил пса ласково и похвалил:

– Молодчина, Буран! Молодчина!

Пес радостно запрыгал, гавкнул и начал лизаться с лосенком. Станеев смущенно посмеивался, чувствуя себя безмерно виноватым перед этими простодушными существами.

7

Он хоть и спешил домой, но все равно опоздал, потому что решил побывать в этот день повсюду. После чая, проводив Наденьку в школу, сразу очутился в ином мире. Этот мир мчался, выл, грохотал, выкашливал и глотал дымы, исчезал в сумраке, но постоянно был рядом. Крутились трубы какого-то завода, еще желтели огнями два девятиэтажных дома, а люди уже толпились на остановках, поджидая вахтовые автобусы; спешили по тротуарам и обочинам на службу и в магазины. Вокруг острова, пробивая не то плотный туман, не то густой дым, горели факелы. И в самой середине острова, где похоронен Истома и где было недавно еще гнездовище орлана, высоко в небе шипел и плевался огнем факел. Самой трубы, укутанной сумраком, Станеев не видел и ориентировался по огню. Как быстро, как немыслимо быстро вырос посреди тундры этот поселок, почти город. Давно ли вот здесь стояли бараки, балки, землянки и вагончики, и вот уж дома – целые улицы пяти- и девятиэтажных домов, на окраинах все еще остались землянки. В них проживают в ожидании квартир недавно приехавшие новоселы. Городу тесно стало на острове, и люди, в отсутствие Станеева, принялись вырубать Истомин лес, и без того пострадавший во время аварии, строить из него свои неказистые скороспелые жилища. Вот город перебежал через мосты на тот берег, кольцами опоясал остров. А там, где когда-то шумел лес, теперь стояли несколько стеклобетонных зданий, обсаженные хилыми саженцами. Лишь на горушке чудом уцелело полсотни сосен, Истоминых питомцев. Там, должно быть, и покоился человек, с которого по сути и начался этот город, там жил когда-то орлан, а в низинке, в брусчатом общежитии, в те времена, в одной из комнатушек охраны, обитали Станеев и куда-то запропавший Илья Водилов. «До чего изобретателен человек! – горько ухмыляясь, язвил Станеев. – Лес рубит, втыкает прутики... А в Новый год ставит на столе искусственные елочки... Безумие это или мудрость?» Город – несомненно украшение земли, но сколько ради урбанической красоты погублено красоты девственной. И только ли на Лебяжьем?..

Вот и факел, тот самый факел, который будоражил весь остров. Теперь огонь загнали в трубу, а трубу держит в руке огромный человек в сапогах и штормовке и смотрит себе под ноги, словно удивляется тому, что обнаружил в стылой и когда-то неуютной земле. Станеев подошел к постаменту, с волнением прочел теперь всей стране знакомые имена: Енохин, Мухин, Федор и Олег Пронины, Истома... Ага, и ему нашлось место! Кто-то вспомнил о старике и по праву вписал его фамилию на обелиске.