– То, что сказал: глупо, – брезгливо стряхнув с себя руки Ганина, повторил очкарик. – Крушите лес... горы земли нарыли... а вон там, вон, смотрите! болотце сужается. Мосток пробросить – километров пять выгадаете.
– А ты... – снова схватил его за плечики Ганин, тряхнул что есть силы и закричал: – Сукин ты сын! Люди силы понапрасну гробят, а ты тут пупок, греешь. Сказал бы сразу!
– И вы меня послушались бы?
– Если толково, отчего ж не послушаться?
Ганин ценил думающих людей независимо от того, какое положение они занимали, отыскивал их, помогал стать на ноги, потому что и сам прошел нелегкую жизненную школу. Людей безнадежных для него не существовало, если эти люди имели ум и волю. Когда-то он и сам мог пропасть, спиться или сгнить где-нибудь на тюремных нарах. Однако нашлись добрые люди, которые помогли ему понять, что самые обычные дела могут быть необычными, если ты вкладываешь в них всю свою душу. Благодарный им вовеки, Ганин приказал высечь имена своих покровителей на островном монументе. Если б не они, Ганин никогда не стал бы теперешним Ганиным, воле которого подчинено все вокруг.
– Ваша фамилия? – взглянув на часы, быстро спросил Ганин.
– Нохрин. Нохрин Вениамин Павлович.
– Какая профессия?
– Дорожник. Техникум кончил.
– Мастером ко мне пойдете?
– Я уже был в отделе кадров... отказали. Говорят, летун.
– А почему летаешь?
– Ищу толкового начальника.
– Ну что ж, на этот раз тебе повезло, Вениамин Павлович. Меня относят к разряду толковых. Или ты не согласен?
– Ссогласен. Сс этим я ссогласен.
– Знакомство состоялось, и я рад, – подытожил Ганин и снова взглянул на часы. – А теперь ступайте. Мне нужно побыть одному.
Толя, преданно ловивший каждый знак своего начальника, с готовностью начал выталкивать бичей с баржи.
– Не трожь, – собрав манатки, сказал Ленков. – Мы и сами не без понятия.