Но на этот раз после бани мы ничего горячительного не пьем, зато едим горячую рассыпчатую картошку и запиваем ее холодным густым молоком, какого в городе не встречается. Хлеб Варвара, жена Саитхана, печет сама. Он у нее получается круглый, серый, ноздреватый и необыкновенно вкусный. А еще Саитхан выложил нам на стол копченую лошадиную ногу. Но картошка и молоко оказались так хороши, что к «махану» мы почти не притронулись, чем огорчили хозяина. «Тогда с собой берите, — заявил он, безапелляционно. — Дорога у вас впереди дальняя, а магазинов по берегам нету». — «Что дальняя — это точно», — соглашаемся мы и не отказываемся от подарка. Копченой ногой Саитхан не ограничился, а еще притащил к нам на катер ведро молодой картошки и полное ведро парного молока: «Ешьте в дороге, а мне все одно, девать некуда». Мы благодарно прощаемся: «Спасибо, Алексей, до встречи». — «До встречи», — соглашается он и долго еще машет вслед уходящему катеру. Глядя на уплывающий за кормой берег, я не подозревал, что больше никогда не увижу приветливого татарина и его жену. Вскоре, повальное внедрение радиосвязи на судах сделало ненужным семафор на перекате. Семафорщиков сократили, и они разъехались кто куда. Старые их избушки быстро догнили без хозяев, а новый дом Алексея техучасток раскатал и перевез, не скажу куда. Вполне возможно, что стоит он теперь у кого-нибудь на даче и плачет желтой смолой по шуму леса и плеску волны. Когда-то приветливый, берег без людей стал угрюмым. Зато в лесу, сразу за развалинами построек во множестве развелись непуганые белые грибы, предмет вожделения лодочников-водномоторников и прочих грибников. Чтобы уберечь любимое место от непрошеных глаз и рук, один из остроумных водномоторников выпросил у инженера по гражданской обороне металлические аншлаги: «Заражено», «Опасно для жизни», «Прохода нет» и тому подобные и наприбивал их к соснам вдоль всего берега. Несколько лет они исправно отпугивали грибников и ягодников, пока не выцвели и не проржавели. Сейчас на этом месте не осталось и следа как от прежнего семафора, так и табличек на деревьях. Грибы и ягоды почему-то перестали урождаться. Бор выгорел и запустело место.

Странные названия иногда носят Туринские перекаты. Вот, например — Сахарный. Легенда доносит, что когда-то давно, в самом начале двадцатого века, здесь села на мель и переломилась деревянная баржа с сахаром. Часть груза удалось спасти, а часть растворилась в речной воде, от чего она на километр ниже имела сладкий привкус. Проверить правдивость легенды мне не удалось, но, как бы в ее подтверждение, затонувшие и полузанесенные песком деревянные баржи по берегам Туры попадались еще сравнительно недавно. Образцы судостроительного искусства девятнадцатого века никак не хотели догнивать в одиночестве и тянули к небу, как призыв о помощи, оголенные ребра-шпангоуты. В наши дни таких умельцев-плотников, способных соорудить сорокаметровую баржу вряд ли сыщешь. Да и многое другое утрачено. Взять хотя бы тот же сахар, которого при капитализме было предостаточно, а в период развитого социализма — не более одного килограмма «в руки». И то когда завезут в порядке очередности, согласно имеющимся фондам, лимитам и разнарядке по магазинам. Однажды в библиотеке попался мне справочник «Путеводитель по Иртышу» за 1914 год. На поверку он оказался не руководством для судоводителей или туристов-вояжеров, а рекламным изданием тюменских пароходчиков, купцов и коммерсантов, для своего времени неплохо изданным, на мелованной бумаге и с большим количеством фотографий пассажирских двухпалубных пароходов Плотникова, Игнатова и ТоварПара. На комфортабельных, «американского» типа пароходах, с электрическим освещением, салоном и рестораном можно было неплохо прокатиться от Тюмени до Семипалатинска, от Омска до Обдорска и Томска. К услугам господ пассажиров бильярдная и меню из самых изысканных блюд, каких не подают сейчас в лучших городских ресторанах. А на пристанях — если верить рекламе «Товарищества сахарных заводов», сахар в изобилии и без ограничений, чай, чайного товарищества «Караван» из Китая, чай товарищества «Два якоря» с собственных чайных плантаций на Цейлоне. «Остерегайтесь подделки! — предупреждает чайная компания, — обращайте внимание на фирменный торговый знак — два якоря!» Переворачиваю страницу за страницей — чего только не предлагает сибирякам торговля: муку, дрожжи, американские ружья «Ремингтон», паровые молотилки «Вестингауз», и прочее и прочее и прочее. Нет, неплохо жили сибиряки во время первой мировой войны и ни в чем не знали дефицита. Торговый дом тюменского ювелира Лейбы Брандта, что на улице Царской в Тюмени, предлагает желающим украшения из золота и драгоценных камней, парфюмерию, женское белье, пишущие машинки Ундервуд, велосипеды Дукс, фотоаппараты Цейс, шляпы, галстуки, ботинки — всего не перечесть. Вездесущая торговля предлагала северу губернии промышленные и колониальные товары, а взамен везла оттуда великолепную рыбу, пушнину, дичь для столичных ресторанов, кедровый орех, ягоды и древесину. Главной артерией товарообмена служил водный путь вокруг которого кормились и богатели пароходчики и судостроители, купцы-оптовики и мелкие лавочники, прибрежный рабочий люд. А сейчас на север идут караваны со строительными материалами, оборудованием и техникой, а навстречу нам попадаются чаще всего баржи с металлоломом с северных строек.