— А в это время в вагончике спасательной станции двое дежурных водолазов готовились к тому, чем логически должна была завершиться успешно завершенная дневная вахта. Никто за день не утонул, аварий не случилось, посещений начальства не предвиделось, вахтенный журнал заполнен, водолазное снаряжение на своих местах и просушено. В углу весело топится печка-«буржуйка». На ней — доваривается молодая картошечка и начинает сопеть чайничек. На столе, на свежей газетке, крупно нарезаны муксун малосольный и черный хлеб, а рядышком художественно выложены свежие огурчики, успевшие покраснеть помидоры, свежая зелень петрушки и укропчика, естественно здесь же лук зеленый и репчатый. Конечно же, соль и перчик. Стол не бедный, можно сказать, как у «белых» людей. Торопиться водолазам некуда: ночь впереди длинная и предстоит самое главное — ликвидация дневной нормы спирта отпущенного на регламентные работы по промывке шлангов. Доза уже разлита по эмалированным кружкам, но остается пока нетронутой из надежды растянуть удовольствие. И разговор между водолазами, которых обозначим как Первого и Второго, идет соответствующий моменту, на водолазные темы.

Первый вспомнил, как во время его срочной службы в Совгавани их водолазному боту пришлось принимать участие в подъеме затонувшей еще в войну баржи, груженой марочным коньяком. Старшина бота заметил, что водолаз первого класса Иващенко с грунта возвращается вроде как бы нетрезвым. Вещь, казалось бы, невозможная: перед спуском обязательный медосмотр, а трехболтовый водолазный скафандр — не легководолазная маска, мундштук изо рта не выплюнешь и из горлышка не хлебнешь. Тем не менее, факт остается фактом: опускают Иващенко трезвого, а поднимают едва тепленького. Чудеса подводные, да и только. Уже когда баржу разгружать закончили, сознался сам Иващенко: обнаружил он внутри баржи воздушный пузырь, всплыл в нем, открутил в шлеме передний смотровой иллюминатор, отбил у бутылки горлышко, принял на грудь, завинтил иллюминатор и дернул сигнальный конец, чтобы поднимали. Пока шел подъем — успел окосеть. И так всякий раз, на удивление старшине.

Второй припомнил другую жуткую историю уже из местной водолазной практики случившуюся с ним самим два года назад. Затонули ночью на Оби сразу две баржонки-«колхозницы». Два друга — капитана счалили свои суденышки бортами, зажгли ходовые огни и шли под двумя движками и одним рулевым на вахте — так быстрее. В тумане их не заметил и подмял под себя огромный сухогруз типа «Беломорский». Дело для моряков обычное и нечего всякой мелкоте в ночном тумане болтаться. Тем не менее место столкновения отметили и вызвали водолазов для обследования. Выяснилось, что одна из «колхозниц» оказалась «Сменой», на которой капитаном ходил Владимир, муж Надюшки — медички Самаровской спасательной станции. «Представляешь, — рассказывал водолаз, — смотрю я сквозь стекла рубки, а в ней за штурвалом качается Володька, в тельняшке, форменной фуражке, трубка в зубах и борода на течении колышется. Труп качается и смотрит мне прямо в глаза. Качается и смотрит».