«Ты же возвращался обратно на Дон, Мариман?» — доставал Жорку расспросами Колонтаец. «Уезжал сдуру, да вот одумался и вернулся, теперь уже навсегда, — весело отвечал Жорка Мариман. — Тесно мне там показалось. Реки мелкие, люди мелкие. А в нашей Сибири все широкое: и просторы, и реки, и души. Живи и радуйся. Значит, тут нам и жить следует. Здесь мы всем моим семейством и обосновались. Ты «Остяка» помнишь? Широкий человек оказался! Сургутсков теперь в нашем геотресте не последний начальник. А своих старых друзей не забывает. Прибудем — пойдем к нему в гости, чай пить».

Самаровская гора возникла в ночи на горизонте в сиянии тысяч огней. Среди них следовало отыскать огни спасательной станции, которая расположилась между пассажирской пристанью и местом стока из городской бани. Таковы причуды коммунальных начальников — располагать базы спасателей в тех местах, где никто никогда не купается, будь то Тюмень, Тобольск или Самарово. Зато отчетность по снижению утопляемости в зоне станции на высоте и не внушает беспокойства. А это для них главное.

Когда Романов в весьма нетрезвом состоянии вернулся из поселка на пристань, была глубокая осенняя ночь. На дебаркадере пристани горели три белых огня, на рядом стоящем рыбоприемном плашкоуте — один, стояночный. Их света едва хватило Романову чтобы увидеть, что катера с Колонтайцем на месте нет, как не бывало. На доску с расписанием он даже не взглянул или не разглядел на ней надписи. Поднятый с постели начальник пристани на вопрос куда подевался катер, с уверенностью заявил, что тот утонул вместе с экипажем, потому, что был неисправен с самого начала. Для поисков на дне шкипер не пожалел каната с якорем-кошкой, багра и фонаря «летучая мышь». Шумное траление кошкой и багром под бортом дебаркадера результатов не принесло, но пробудило ото сна кормприемщика с ошвартованного неподалеку рыбоприемного плашкоута, который не замедлил поинтересоваться, кого это Трушин пытается поймать на такой большой крючок, акулу или кита. Что по многолетним наблюдениям кормприемщика дело бесперспективное для Иртыша. Узнав же в чем дело и кого ищут, радостно пояснил, что катер еще днем увели на буксире в Самарово, о чем имеется записка на щите пароходного расписания.

«От меня не уйдет!» — заявил Романов, запустил оба мотора сразу и помчался догонять: для такой лодки шестьдесят километров не расстояние. Особенно если спрямить путь протоками. Полная луна старалась ему помочь и осветить плесы.

Пред Самарово Иртыш широко разлился по пойменному берегу, прикрыв водой многочисленные коварные отмели. Узкий судовой ход расположен вдоль крутого правого берега и неширок, не более четверти ширины русла. Романов, не подозревая об этом, завидев в конце широкого плеса залитую огнями Самаровскую гору, взял курс прямо на нее по лунной дорожке. Естественно, что не разглядев под тонким слоем воды отмели, он на нее вылетел с полного хода. Моторы взревели, буровя винтами грязь, и заглохли. А Романов шагнул за борт, перекинул через плечо лодочную цепь и потянул за собой лодку вброд. Но Иртыш потому и зовется землероем, что за отмелью на нем всегда следует бездонный омут. Романов об этом конечно не знал и конечно же вскоре ухнул в него с головой. Но в ледяной воде самообладания не потерял и цепи из рук не выпустил и потухшую трубку не выплюнул. А вынырнув, еще и успел поймать всплывшую капитанскую фуражку и водрузил ее на прежнее место — хмельную голову. Лодка качалась рядом. Осталось в нее залезть и запустить моторы. Стуча зубами от холода, Романов дал полный газ и взял курс на прожекторы спасательной станции.