Многострадальную церковь мы причислили к Симонову монастырю не по ошибке: в 1370 году, при основании, монастырь стоял на полкилометра южнее, и эта церковь – тогда еще деревянная – была плотью от его плоти. Через девять лет монастырь перенесли, а церковь обратили в приходскую, присовокупив к ее названию местонахождение: «в Старом Симонове». Симоном, озаглавившим всю округу, был в иночестве боярин Ховрин (по всей видимости, тот самый Стефан Ховра, что основал династию Ховриных-Головиных), хозяин земли, по которой двигали Симонов монастырь.

Помимо геройских захоронений церковь Рождества Богородицы знаменита еще тем, что ее рождение в камне приписывают Алевизу Фрязину Новому, а многие искусствоведы считают, что это первый в русской архитектуре бесстолпный храм подобного типа. Предположительное творение Фрязина Нового долгие советские годы стояло на территории завода «Динамо», служило компрессорной станцией со всеми вытекающими из названия двигателями внутри и, судя по фотографиям, полностью утратило тогда Божественный облик.

К концу безбожных времен гневу общественности уступили и церковь все же начали восстанавливать, а теперь и вовсе вернули верующим. Долгая дорога к храму была выгорожена из заводской территории заунывным бетонным забором. Но к надгробиям героев-монахов она все же приводила – их восстановили вместе с церковью. Нынче к ним надо пробиваться через территорию торгового центра, что обосновался на месте почившего завода. Это удивительно: духовность в нашей стране растет, как на дрожжах, а торгующие по-прежнему у храма.

Сам Симонов монастырь не спешит подняться из руин. Многое вовсе невосстановимо – и минеры поработали в конце двадцатых с огоньком, уничтожив пять из шести монастырских храмов, и свято место занято Дворцом культуры. В этом смысле Спасо-Андроников удачливее: лагерю ВЧК для иностранцев, учрежденному тут после революции, помешала только колокольня работы Родиона Казакова – между прочим, вторая по высоте в Москве после Ивана Великого. А после войны советская власть оцивилизовалась уже настолько, что перестала взрывать монастыри и храмы, а начала признавать их музеями-заповедниками, как это было (правда, недолго) на ее заре. По-прежнему твердо стоящий на высоком левом берегу Яузы Спасо-Андроников монастырь – Андроником, кстати, звали его первого игумена, ученика Сергия Радонежского, – был тогда объявлен заповедником. С этой охранной грамотой он и достоял до новых времен и даже был отреставрирован. Теперь мы снова можем увидеть сказочную красоту Спасского собора, одного из самых древних белокаменных храмов Москвы. И даже поставить там свечку за его благоденствие.