Но вернемся в канун войны с Наполеоном: тогда же напротив солдатского общежития, «на погребах» Тамесова особняка, воздвигли так называемый Шефский дом для господ офицеров и шефа полка. Из всех шефов, побывавших на постое в этом доме, история сохранила имя полковника Александра Николаевича Муравьева. Участник войны и Заграничных походов в конце 1817 года принимал офицеров, прибывших на празднование пятилетия Отечественной войны. Компанию бравых офицеров практически в полном составе описал, представьте себе, Пушкин: «беспокойный Никита» Муравьев, «друг Марса, Вакха и Венеры» Лунин, «меланхолический» Якушкин. И хотя Александр Сергеевич набрасывал поэтический эскиз петербургского собрания Союза благоденствия, сходство с московским получилось портретным. Еще бы, ведь предшественником и Союза благоденствия, и Северного и Южного декабристских обществ был Союз спасения, организованный как раз на этой встрече в этом доме. И строки из набросков к 10-й главе «Евгения Онегина»: «меланхолический Якушкин, казалось, молча обнажал цареубийственный кинжал» в точности соответствуют тому, что здесь происходило. Именно в Шефском доме Иван Якушкин предлагал ценой собственной жизни устроить покушение на Александра I. В чем ему было обществом отказано.
К концу декабристского века в «дюжинном уездном городишке» завелась кое-какая промышленность: пивной завод, шелкоткацкая фабрика. Фабричные гудки долго – целых 19 лет – мешали графу Толстому, купившему в Долгохамовническом переулке усадьбу. Жил здесь граф с обильным семейством, поживал, писал о власти тьмы и плодах просвещения, любовался чудесным садом. Может, и в нарядный храм Николая Чудотворца захаживал – отлучили Толстого от церкви как раз в тот год, когда он съехал из Хамовников. А в 1921 году Владимир Ильич самолично указал устроить в его усадьбе музей. И улицу кстати переименовали – теперь она носит имя Льва Толстого. Сам он вальяжно сидит неподалеку – в сквере Девичьего Поля. Каменной глыбой – точно как Ленин заметил.
Химка, Химки Мы с тобой два берега…
Химка, Химки
Не забыли еще про речку Фильку, поменявшую первую букву в названии? А вот река Химка Фимкой никогда не была. Но имя такое у нее тоже не с рождения (то есть не спервоначалу). В писцовых книгах Московского княжества XVI века она именуется Хинкой. Но вовсе не потому, что вода в ней горькая. Вода как раз темная, в смысле названия – «темна вода в облацех» то есть. Вроде бытовало в незапамятные времена словечко «хинью», то есть «бездвоздмездно» или даром. И речушку поименовали вроде как никчемной. Но это раньше она была никчемной. И когда в XIX веке твердо стала прозываться Химкой. И даже когда ее именем назвали сначала станцию на Николаевской дороге, потом поселок и город, поглотивший окрестные села. А понадобилась река в «будни великих строек». Для подпитки Москвы волжской водой и заодно для превращения ее в порт пяти морей проложили канал Москва-Волга. Вот по Химке он и пошел (на соответствующем участке). А то все ненужной была! Правда, река и тут извернулась, причем в прямом значении этого слова: в своем нижнем течении она протекает то слева, то справа от прямого и вознесенного вверх русла канала.