Это жизнь свободная и прекрасная, с ночевками в поле, с купанием лошадей, с костром, с привычностью смерти и едой, которая вся – охотничий трофей, вся – добыча. Ты снова тот, кто есть на самом деле, и вот за эту жизнь, за это счастье, за эту свободу и волю одна часть народа, как агнца, приносит в жертву Богу другую и верует, что она – Авель, и ее жертва угодна Господу. И вся земля, вся степь – алтарь, и полынный запах степи – приправа, пряность; одна часть народа ведет на заклание другую, и запах жертвы – благоухание жертвы, принесенной с верой в правду и справедливость, со всегдашней готовностью поднимается в небо. Это возвращение к язычеству: враг приносится в жертву, и Бог обоняет запах торжества и победы».

Второй фрагмент – расшифровка части третьей главы «Государства и революции» – «Парижская коммуна как первый опыт диктатуры пролетариата»: «Слушайте, Ленин, слушайте внимательно. Вот первые такты, здесь много неуверенности, ритм всё время сбивается, люди бросаются то туда, то сюда, рыскают, ищут, то и дело слышны ликующие звуки – нашли, но снова оказывается не то, слабые быстро сдаются, очень быстро, они ничего не понимают, отчаялись, бросили бороться; вот тут, слушайте, звуки как бы перепутались, и всё больше в них апатии, но сильные… сильные, – нет, вот снова совсем мажорно – сильных так просто не остановишь. Чего же им надо, Ленин? Чего они не могут найти? Мистерия – грандиозный сексуальный акт, грандиозное соитие; аморфное, ничем и никогда не оформленное женское естество должно быть оплодотворено сильным и цельным мужским началом, этот акт оплодотворения и есть Мистерия; Мистерия – это новое рождение Вселенной. Пройдя через смерть, перестав быть чем бы то ни было, растворившись в этом бескрайнем женском начале, человечество, как и весь мир, возродится вновь, на этот раз для вечной и прекрасной жизни. Вот музыка этой жизни. Смотрите, Ленин, какие лучезарные, какие светлые гармонии! Женское начало – это Россия, огромная, бескрайняя страна, бессмысленная равнина, в которой нет ничего, кроме инертности и сопротивления; но где мужское начало, которое ее оплодотворит, тот творческий дух, который отпечатается на ней и от которого она зачнет, где он?

Сильные ищут сильного, я тоже долго его искал. Вы, Ленин, наверное, думаете, что это революция, что Россия понесет от революции, но нет, Ленин, это не так. Да, вы правы, Россия уже беременна революцией, то есть уже зачала; революция – любимое, самое любимое ее дитя, значит, творческий дух уже начал отпечатываться, но кто он? Революция – именно дитя, сама она может очень мало, правда, она быстро, совсем быстро сделается женщиной, красивой, решительной, экзальтированной, страстной женщиной, которая временами будет вести себя как мужчина, но всё равно это женщина, и, как ее товарки, она быстро выдыхается, устает и уже не может, не хочет ничего нового. И власть – тоже женщина…