– Я пошутила. П-правда.

Заикаюсь, но лицо Монгола серьезное.

– А я – нет. Женой станешь. По всем законам.

Прикусываю губу и смотрю на девушку в зеркале. Подвенечное платье, фата… Это уже было. Но сегодня все иначе. И в сердце трепет и радость.

Говорят, невеста на собственной свадьбе – самая красивая, самая счастливая. Не врут. Теперь знаю точно.

Рассматриваю себя в воздушном легком платье с нежным вырезом на груди.

Подвенечное платье мечты, свадьба мечты и у меня в глазах слезы… радости.

Звук барабанов и песнопений говорит о том, что церемония началась. В комнату входят женщины, разодетые в традиционные наряды, с песнопениями на восточный манер, держат в руках подносы со сладостями и подношениями, которые взмывают вверх на вытянутых руках.

Они танцуют вокруг меня. А я улыбаюсь. Жених заходит. Он останавливается на мгновение и наши взгляды встречаются, а меня обдает жаром. Монгол смотрит так, словно я уже голая, готовая для него. И взгляд у него темнеет, когда делает шаг в мою сторону. У меня от него дух захватывает.

От мужественности, от дикой необузданной красоты.

Я от него взгляда отвести не могу. Когда он равняется со мной и откидывает фату с моего лица, я улыбаюсь.

– За невесту откуп давать нужно!

Между нами вклинивается Мотя и грозно смотрит на моего жениха, копирует взгляд Монгола из-под насупленных бровей.

Гун кивает многозначительно и достает из кармана откуп, отдает брату и тот, кивнув, отходит в сторону, лучась как начищенная монетка, ибо с ролью своей он справился.

Под звон барабанов жених целует невесту, а я не выдерживаю и спрашиваю лукаво:

– А как же быть с простынкой? Алой она уже не будет…

Косится на меня, но молчит, только уголки губ поднимаются в самодовольной ухмылке.

Традиционный танец отца с дочкой становится для нас с отцом поводом поплакать и обняться.

– Ты такая красивая, дочка… такая счастливая…