И только когда он большим пальцем чуть-чуть сдвинул вырез ее платья от ключицы, она прекратила то, что оказалось на тонкой грани от дальнейших событий.

— Завьер!

Он заглянул ей в лицо.

Все всё знали про радетелей. Все шлюхи знали. Большой аппетит во всем! Женщины после его уроков шутили: «А как думаешь, он у него большой?» Угроза избыточного размера ее пугала. Какой ей прок от безумца, разрубающего мясо, певучим голосом отдающего распоряжения на кухне, пополам рассекающего лаймы и жадно высасывающего их сок? Пробует, добавляет, одобряет, выдавливает, пользуясь своими ладонями как полочкой для специй. Женщины потешались над его довольными стонами у плиты. Какой ей прок от того, что этот жгучий плод из глубин земли и из высоты неба приблизился к ней?

Такими уж они уродились, говорили люди, несмотря на благословение богов.

Льстецы слетались к нему как мухи. Она прекрасно знала таких субъектов: слишком много зубов впивались в сутану ее отца. «Преподобный Латибодар, можно вас на одно слово, только на одно слово…» Вокруг них возникала неприятная аура, как и вокруг ее отца в их компании: его щеки обвисали, словно они вызывали у него раздражение и одновременно жалость. Матушка Лати утешала разочарованных, когда он опять поворачивался к амвону и кадильнице, чей аромат пропитал его облачение. Она не желала мириться с этим. С подобострастием.

Анис встала со стула, шагнула прочь от Завьера, его нежных пальцев и его потрясающей еды и стала благодарить за потраченное на нее время, словно они были незнакомы, стараясь не замечать замешательство — может, даже обиду? — на его лице. Правда, она, конечно же, не могла обидеть человека, получившего благословение богов. Но она не была готова влиться в когорту его преданных обожателей. Стоило ей хотя раз ему поклониться, она бы пропала. Обратной дороги для нее уже не было бы.

Он бы съел ее — медленно.

Разве тебе не было бы приятно снова его увидеть после стольких лет разлуки? Не хочешь посмотреть, такой ли он высокий?

Конечно, такой же высокий.

Когда она узнала о смерти его жены и до нее дошли слухи, что та покончила с собой, Анис перенесла свой алтарь на веранду и целый вечер молилась вместе с цикадами, желая ему пребывать в печали.

И когда ей хотелось, чтобы ее тело вновь обрело цельность ощущений, ей достаточно было найти себе укромный уголок и с нежностью подумать о Завьере Редчузе.