Число художественных произведений, в которых Шуйский был одним из героев, в эти годы было также исключительно заметным. Выстраивая тексты в хронологической последовательности, стоит отметить К. Ф. Рылеева, А. С. Пушкина, Ф. В. Булгарина и А. С. Хомякова[1570]. Во всех случаях царь Василий появлялся как значимый, но не главный персонаж. Используя его в качестве героя, который должен был тем или иным образом подсвечивать фигуру Дмитрия Самозванца, авторы обращались к ряду биографических позиций – принадлежности к роду Рюриковичей, участию в следствии по делу царевича Дмитрия и заговору против Лжедмитрия, когда осужденный Шуйский был прощен перед самой казнью, и, наконец, свержению Лжедмитрия и избранию Василия на российский престол.

Трактовки образа, различаясь своей проработанностью, в значительной мере схожи. Во всех текстах Шуйский (за исключением К. Ф. Рылеева, у которого он оказывается исключительно храбрым воином, возглавившим «народное возмущение»[1571]) появляется как «лукавый царедворец» (А. С. Пушкин), «пронырливый» и властолюбивый князь (Ф. В. Булгарин) или герой и патриот, в котором постепенно просыпается жажда власти (А. С. Хомяков)[1572]. Ни в одном из текстов интерпретация образа Шуйского не была связана с его пленом в Польше.

Но вернемся к императору Николаю, его поездке в Варшаву и реакции на польское мемориальное пространство. Император был вполне погружен в литературную жизнь эпохи, читал и Карамзина, и Пушкина[1573]. Примечательно, что заключительный том «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина был опубликован в начале 1829 г., когда Николай I уже готовился к коронации, а целиком многотомное издание увидело свет в конце года, когда монарх планировал вторую поездку в Варшаву с целью открыть сейм. Очевидно, впрочем, что информацию о Смуте Николай I мог почерпнуть и много раньше, еще будучи великим князем.

Император получил хорошее образование, содержание которого определялось предположением о его возможной будущей роли. В 1809 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна делилась со своим секретарем Г. И. Вилламовым соображением, что престол все-таки когда-нибудь перейдет к Николаю, ведь ни у императора Александра, ни у великого князя Константина Павловича не было детей, хотя они давно состояли в браке[1574]. Александр I, как известно, размышлял относительно обучения Николая в Царскосельском лицее. Проект реализован не был, а все решения относительно обучения великого князя были отданы в руки вдовствующей императрицы Марии Федоровны и воспитателя великого князя М. И. Ламсдорфа, находившегося в родстве с Лагарпом. Николай Павлович оказался способен к языкам: превосходно говорил по-французски, владел английским и немецким, но предпочитал русский. Среди его учителей были профессор русского языка и словесности Дерптского университета Г. А. Глинка и генерал-майор Н. И. Ахвердов, известный знаток изящных искусств. С ними юный великий князь изучал русский язык, русскую историю и географию[1575].