Но папу мряка накрыла конкретно. Сидит он, уныло на ногти свои смотрит, сын отругал за то, что за руками не следит. Быть можно старым человеком, но думать о красе ногтей. Папа аккуратно их постриг и теперь ищет под ними обещанную мной радость жизни.

— Пап, что ж грустный такой?

Отец вздыхает.

— Ничего у меня впереди хорошего не будет уже. Даже нового — ничего…

Аргумент. Человеку надо, чтобы впереди что-то светило. Он даже, может, не дойдет до этого светлого, но пока идешь, это еще вопрос. А у папы нет вопросов. Одни факты. Упрямые, как им и положено. Что ж, дело решенное? Там, где нет света, обязательно темнота…

Я налил себе чая и сел возле отца. Думать. Долго думал, даже чай допил. Так и сидели рядом — грустный папа и я с пустой остывшей кружкой. Так себе апрель.

И вдруг меня осенило.

— Слушай, папа, а у тебя впереди может быть хорошее. Очень хорошее и совсем новое!

— Что…

— Например — внуки! Это не так уж мало.

Эта мысль медленно разливалась по папиной голове изнутри и наконец заполнила ее полностью, он хотел уже улыбнуться, но подумал, что, может быть, рано еще.

— Внуки… а где их взять?

— Ну, поищу.

Отец хохотнул, впервые за много времени. Оглянулся, будто просыпаясь.

— А давай чаю еще?

— А давай.

Мы пили чай, и каждый молчал о своем. Я молчун, а отец интроверт. Но воздух вокруг стал светлее, чище как-то. Я, прополоскав кружку под струей воды, забил последний гвоздь в гроб отцовской тоски.

— И мальчика я назову Витей!

Отец пошел спать. Это правильно. День — это как маленькая жизнь, и потому засыпать нужно счастливым. Особенно весной.