– А меня не надо лечить! Мне нужна генная инженерия! Я за ней и пришел, – идет в атаку Алексей.

– Вот, давайте начнем – с начала. Для генной инженерии нужны показания… – пытаюсь я взять ситуацию в свои руки.

– Да, я знаю, неэффективность базисной терапии. Читал. Так у меня и есть – неэффективность.

В карточке у моего пациента уже стоит диагноз – болезнь Бехтерева. Прием сульфасалазина – два года. И все было неплохо – где-то год-полтора. А вот потом…

– Я вам уже говорил, стала подниматься температура. Невысокая. И я знаю, наши на форуме пишут – это признак активности болезни.

– Так, а еще? Что-то кроме температуры?

– Ну и колено стало болеть при ходьбе. И болит, все больше. Я хромаю от этой боли. И нога не разгибается.

Алексей действительно ногу подволакивает, хромает. Я еще по поликлинике помню.

– А другие суставы? А спина?

– Все остальное норм, не беспокоит.

– А утренняя скованность? Нужно с утра какое-то время расходиться?

– Только колено все время скованное, как не мое.

Вот. То, что меня смутило. То, что беспокоило раньше – до базисной терапии, до сульфасалазина, – вполне себе в порядке.

Один сустав. Увеличен в размере. Контуры его сглажены. Наколенник гуляет туда-сюда. Баллотирует, говорят у нас, у врачей. Из-за жидкости в суставе и вокруг него.

Нога не разгибается. Так на полусогнутой и ходит. Вот и хромает.

Осматриваю дальше.

Объем бедра уменьшен. Нагрузки на ногу нет – ногу Алексей бережет. Вот и мышцы без нагрузки уходят, уменьшаются. Атрофируются.

Но и это еще не все. За ту неделю, которую мы не виделись, сустав стал… горячим.

– А что за эту неделю поменялось?

– Видите, да? Сустав стал еще хуже. Красный. Горячий. А вы меня класть не хотели! Почему?