Я очень ждала результатов. И, честно говоря, болела за вариант с туберкулезом. Все лучше онкологии.

Алексей присмирел. И погрустнел.

Мы больше не спорили и не боролись. Мой ершистый пациент, кажется, принял мою правоту. Очень не хотелось. Ведь моя правота означала, что вместо одной болезни ему придется бороться с двумя.

Та, первая, была уже знакомой и изученной. Вместе с молодым пациентом с ней боролось большое сообщество пациентов. Один за всех – и все за одного.

А тут… мы ждали что-то новое. И дождались.

– Алексей, это туберкулезный артрит.

Он уткнулся в ладони лицом. И засопел.

– Леш… это… нехорошо. Но это же лечится. Леш, правда лечится. Вы подумайте. Напишите вопросы на листочке. А я зайду попозже.

Я сделала круг по отделению – утренний обход. Созвонилась с фтизиатрами. И вернулась к пациенту.

– Алексей, вы как?

– Я готов, Елена Александровна. Что надо делать?

– Я сделаю вам выписной эпикриз. Дам контакты, куда обратиться. Специалисты по внелегочному туберкулезу подберут лечение. А наше лечение распишу я. Я оставлю вам личный телефон. Если у фтизиатров будут вопросы по терапии болезни Бехтерева, мы можем состыковаться и объединить усилия.

Через два часа Алексей покинул отделение. В общем и целом он пробыл у нас пять дней.

Мы встретились через два года. На том же месте, в том же кабинете поликлиники.

– Узнали меня, доктор?

– Алексей Алексеевич, как вас забыть – с такой-то историей.

– Ну нет, я помню, вы меня в день выписки Лешей называли. Давайте так и продолжим. Вы меня тогда здорово поддержали, спасибо. Я уж думал, все. Ногу потерял. Жизнь потерял.

– Ну а как дела сейчас?

– О, ну, я стал железным человеком, – смеется Алексей. – По крайней мере, колено теперь у меня железное. Но зато я не хромаю!

Колено спротезировали всего три месяца назад.