И прежде чем Мэй произнесла первое слово, Аманда поняла, что извинения – это последнее, что было у Мэй на уме.

Мэй

Мэй

Что за наказание такое! Она же не собиралась плакать. Все вовсе не так плохо. Разве что с Джеем… И вообще… Она всхлипнула, провела рукой по лицу, оставив на нем грязную полосу, с благодарностью взяла протянутую Амандой пачку бумажных салфеток, высморкалась и заморгала, стараясь сдержать слезы.

Как хорошо, что Аманда рядом. Даже просто от ее присутствия становится легче. До чего же Мэй надоела выросшая между ними стена! Не пора ли от нее избавиться? Если Мими и Фрэнни оставались друзьями, если Мими помогала Фрэнни… Она дотронулась до руки Аманды. От того, что она сейчас скажет, легче им обеим не будет, и никаких осторожных слов для этого не существует. Но, может, Аманда все-таки поймет, что Мэй вовсе не хочет добавить последнюю каплю к и без того не на шутку разгоревшейся склоке?

Мэй тяжело вздохнула, повернулась к сестре и выдавила из себя:

– Врач матери сказал ей, что у нее, судя по всему, ранняя стадия болезни Паркинсона.

В глубине души Мэй все еще не хочет этому верить. Надо бы сначала поговорить с врачом. Но вчера ночью она пару часов рыскала в интернете, старательно выискивая более оптимистические объяснения. Увы, Гугл практически убедил ее в том, что врач прав, что никакой ошибки нет.

Взгляды сестер встретились, и разделявшая их стена рухнула. Но за ней оказалась совсем не та Аманда, какую Мэй представляла себе все эти годы. В глазах Аманды промелькнул испуг, но его тут же сменил тот стальной блеск, который Мэй часто замечала, глядя на себя в зеркало. Прежде она у сестры этого блеска не видела. Наверно, Аманда его хорошо скрывала. Но теперь ясно: ее внутренняя сила ничуть не меньше, чем у всех женщин в роду Мор.

Аманда убрала руку с плеча сестры.

– Мама больна? Паркинсоном?

Мэй кивнула:

– Я же пыталась тебе это сказать. Утром в доме. – Она хорошо помнит, как в тот момент у нее сдали нервы, и прежнее напряжение невольно зазвенело в ее словах. – Но ты даже слушать меня не хотела.

Аманда встала и, сунув руки в карманы, принялась ходить из угла в угол:

– Я тебя не хотела слушать, потому что ты, Мэй, на меня орала. Ты ничего мне сказать не пыталась – ты меня обвиняла.

Мэй понимала, в Аманде сейчас говорит не злость на нее, а мучительная тревога за Барбару, но она все равно не сдержалась. В конце концов, это из-за Аманды они с матерью целый день по локоть в ледяной воде размораживали цыплят. Сегодняшний переполох с уборкой тоже Аманда устроила. И не Аманда ли все названия коктейлей придумала – издевалась над ней с самого ее приезда. А кто рассказал Сабрине, чем Мэй на университет зарабатывала? Тоже Аманда. Уж она не говорит, что сестрица все правила «Мими» нарушила. Какими бы бессмысленными они ни оказались, какими бы несправедливыми их Мэй ни считала. И как бы ни ошибалась мать в том, надо или не надо что-то менять в «Мими».