– Ты что, не понимаешь, ты сказала маме, что ты ее ненавидишь?! – Сдерживаясь изо всех сил, Мэй вцепилась в скамейку. Пальцы у нее онемели, и в ладони впились все до единой зазубрины старой деревяшки. – Она из-за тебя плакала, мне было ее не утешить. Всегда с тобой так: убежишь, а мать у меня на руках оставишь. Я больше так не могу. Ты не имеешь права так к ней относиться!

– Кто бы говорил, Мэй? Ты сюда шесть лет носа не показывала. Шесть лет! А я сижу здесь и гниль из ее холодильника вычищать регулярно езжу. Так что на чьих мать руках – это еще вопрос.

– Может, ты регулярно и ездишь, да только мать с тобой ничем не делится, а самой тебе про ее здоровье подумать, повнимательнее на нее посмотреть в голову не приходит. Что с ней что-то не так, даже слепой увидит! Сама она это знает, Эйда знает, а тебе не до того. Ты сюда только для галочки ездишь, а сама душой и телом во «Фрэнни».

– Потому что во «Фрэнни» все по-человечески. Во «Фрэнни» все люди нормальные. А если ты сама не заметила, я тебе большой секрет открою: когда я здесь, мать или рассказывает мне, какое я чудовище, или вовсе меня отсюда гонит.

От гнева Аманда чуть ли кулаки не сжимала, а у Мэй руки чесались еще раз скинуть ее со ступенек веранды. Оглохла она, что ли? Не слышит, что речь о болезни матери, а не о ее обидах?

– Потому что она расстроена. Потому что ты сбежала во «Фрэнни». Тебе это было необходимо, но ей-то ты сделала больно. – Мэй схватила рецепт со стола и сунула его сестре под нос. – Это, Аманда, не ерунда. Никогда ерундой не было. Это то, от чего у матери вся жизнь наперекосяк пошла.

Мэй знала: она несправедлива. Рецепт, деньги – Аманда тут ни при чем. Все равно сестра во многом виновата.

Но и Аманда в долгу не оставалась:

– А ты всему городу рассказала, что я рецепт украла. Думала, я в ответ улыбнусь и согласно головой закиваю? Я знаю, этот листок не ерунда. Иначе зачем бы я с тобой сейчас разговаривала? Показала бы Сабрине, доказала бы ей, что у нас рецепт тоже был – и хватит. Но я-то здесь. Я-то стараюсь все это исправить!

– Не можешь ты ничего исправить. Я же тебе говорила, «Кулинарные войны» в наши жизни влезут и нас друг на друга натравят. Все так и случилось, а ты еще им помогла хорошенько. Ты всю эту неделю для матери в настоящий ад превратила. Цыплят украла, а теперь еще дом, Пэтчес – все это твоих рук дело!

– А ты мою хохлатку на «Мими» закрасила, – Аманда уперла руки в бока. – Вместе с Кеннетом. Так, чтоб и следа от меня здесь не осталось! Закрашивали и надо мной издевались. С этого все началось! Так что это все ты заварила – не я. Ты на все готова была, только бы победить. Явилась сюда. Раскомандовалась. Все ты!