– Итак?.. – вопрошает он. Снова это страшное слово.

– Господи, Аксель… – Мой голос срывается с губ насыщенным сиреневым.

– Я помогу тебе все это закрасить, если тебе не нравится, – быстро произносит он. – Я просто решил, что тебе нужна какая-нибудь перемена, побольше красок вокруг…

– Нет, – говорю я, возможно, чересчур решительно.

Он замолкает и смотрит на меня.

– Я не то имела в виду… – Я затрудняюсь подобрать слова. – Это… это невероятно. Не могу поверить, что ты сделал это для меня.

– Я бы столько всего для тебя сделал, – говорит он.

Я разворачиваюсь и оказываюсь с ним лицом к лицу.

– И даже больше, – добавляет он мягко.

Кровь принимается лихорадочно бурлить, пульсирует и стремительно несется по венам. Меня посещает ироничная мысль: возможно, я умру от разрыва сердца прежде, чем смогу закончить этот разговор.

– Я тоже. – Слова звучат настолько неестественно, что я поеживаюсь. – Я имею в виду, что ты очень много значишь для меня. И прости, что я не разговаривала с тобой после того, как она…

Не могу произнести это слово, но Аксель понимающе кивает.

– Я не должна была отталкивать тебя. Нужно было рассказать тебе обо… Да обо всем. Потому что ты мне больше, чем просто друг… – Я снова морщусь, потому что это слишком уж напоминает признание. Неужели я только что призналась ему в своих чувствах? По телу пробегают оранжевые, как дорожные конусы, волны паники. – То есть… ты мой лучший друг. – Ненамного лучше. Я крепко сжимаю веки. – Что-то я сегодня ужасно изъясняюсь.

Аксель смеется, и этот звук накрывает меня, как теплая вода в ванной. Он подзывает меня к кровати, и мы садимся на краешек. Я быстро прикидываю, что между нами около семнадцати сантиметров. С тем же успехом эти семнадцать сантиметров могли бы быть целым Атлантическим океаном – так далеко, кажется, он сидит от меня. Ладно. Так даже лучше. Вдох, выдох.

– Позволь мне сначала попробовать сказать то, что я собирался сказать, – говорит он. Голос его стал совсем мягким, и я вдруг поднимаю, что он тоже, возможно, нервничает.

Эта мысль все меняет. Я наблюдаю, как он пытается пристроить куда-нибудь руки. Как снова и снова снимает очки и теребит дужки. Как то и дело проводит по волосам. Его взгляд встречает мой, затем снова сбегает – как будто после стольких лет лучшей дружбы ему трудно смотреть мне в глаза.

– Отчасти я нарисовал все это потому, что до смерти скучал по тебе. Перед тем как ты уехала, я пытался не лезть в твое личное пространство. Я надеялся, что, когда ты вернешься из Тайваня, мы снова сможем поговорить. Но я не мог перестать думать о тебе. Не мог перестать думать о…